– Завтра. Но, Ливия, послушай…
– Ну-у, не очень-то разумно было поменять всего-навсего на завтра. – Ее глаза подергиваются дымкой смущения. – Мы все-таки не попадем в Монпелье. Но я все равно предпочту отдых на пляже.
– Ливия! – говорю я в полном отчаянии. – Да послушай ты, наконец!
Она удивленно смотрит на меня.
– Мы летим в Каир не для того, чтобы провести отпуск на пляже…
– Не надо, не говори, я знаю, это такой тур, когда останавливаешься в разных местах! Я понимаю, мы будем не только валяться на пляже, но все равно будет чудесно, я уверена.
– Нет. Тут другое.
– Да что же это тогда такое?
Я снова беру ее за руки.
– Ливия, я должен тебе сказать одну вещь. Это очень серьезно. Надо, чтобы ты внимательно меня выслушала.
Смех наконец покидает ее, и она замирает. И когда я пытаюсь вытолкнуть из себя нужные слова, она вдруг произносит нечто совершенно немыслимое:
– Ничего страшного, Адам. Я уже знаю.
Меня в буквальном смысле бросает то в жар, то в холод. На какой-то блаженный миг весь мир куда-то уплывает, и Ливия вместе с ним.
– Нет, – произношу я, когда мое зрение проясняется. – Это невозможно. Ты не можешь знать… то, о чем я хочу тебе рассказать.
– Это же насчет Марни, верно?
Мой мозг будто разлетается на куски. Я резко выпускаю ее руки.
– Ты… ты знаешь?
– Да, и меня это убивает точно так же, как и тебя. – Голос у нее срывается, глаза наполняются слезами. – Что со всеми нами будет?
Сбросив одеяло, я сажусь на кровати, не в силах сейчас находиться рядом с ней, и пытаюсь найти во всем этом смысл. Ну да, она расстроена, но ведь она должна с ума сходить от горя? Ее сердце должно быть разбито, она должна безостановочно рыдать? Она казалась такой довольной, когда вошла в спальню. Она и была довольной, когда вошла. Да как она вообще еще может нормально говорить, двигаться?
– Адам, – умоляюще произносит она и протягивает мне руки.
– Когда ты узнала? – резко спрашиваю я, игнорируя ее движение.
Она секунду как будто колеблется, потом отвечает:
– Вчера.
Она знает со вчерашнего дня?
– Когда именно?
– На празднике.
– В какое время? – кричу я срываясь.
– Почему ты так злишься? Разве это важно – во сколько я узнала?
– Я просто хочу знать – это было уже после того, как ты весь вечер отплясывала, или раньше!
Она вскакивает с постели и становится передо мной.
– А ты? – сердито вопрошает она. – Тебе это не помешало перешучиваться с Робом! Потому что… когда ты сам-то узнал, Адам? Вчера, еще до того, как начался праздник! И ты его все равно не отменил!
– Это же ради тебя, Ливия! Я хотел позволить тебе в последний раз побыть счастливой!
– Хватит разыгрывать драму! Я знаю, нам будет нелегко… но говорить, что мы больше никогда не будем счастливы… – Она придвигается ближе. – Слушай, я знаю, тебе трудно смириться с тем, что Марни – не такой ангел, каким ты ее видишь, но это все-таки не конец света.
Я непонимающе гляжу на нее:
– Что… что ты сказала про Марни?
– Это не конец света, если она не такой ангел, каким ты ее представлял. Если уж тебе надо на кого-то злиться, злись на Роба. Это он во всем виноват.
Я растерянно мотаю головой. Мне сейчас трудно думать. И даже просто дышать.
– Лив… при чем тут вообще Роб?
Глаза у нее расширяются.
– О господи. – Она как будто хочет прикрыть рот рукой, но так и не доносит ее до лица. – Я-то думала, ты знаешь. Знаешь, что это Роб. – Она внимательно изучает мое лицо. – Ты думал, это Макс? Вот почему ты вчера так резко вел себя с ним? – Она кладет ладонь мне на руку. – Мне очень жаль, Адам, но это не Макс. Это Роб.
– Что значит – «это Роб»? – Я даже осип от смятения и недоумения.
– Это у Роба роман с Марни. Вот что я пытаюсь тебе сказать. У Марни интрижка с Робом, а не с Максом. Хотя это и интрижкой нельзя было бы назвать, потому что Макс не женат… не то что этот мерзкий предатель, который изменяет жене! – восклицает она сердито.
А я-то думал, что уже достиг дна, что хуже и быть не может. Но то, что мне сейчас сказала Ливия… Этого я никак в толк не возьму. Я оседаю на кровати. Нет-нет, она ошибается. Марни никогда, никогда в жизни не связалась бы с таким, как Роб. Она не могла бы. Она не стала бы. Она не поступила бы так с Джесс, со всеми нами. Ливия заблуждается, это совершенно точно.
Словно понимая, о чем я думаю, она садится на корточки и приваливается ко мне. Теперь мы соприкасаемся лбами.
– Я знаю, в это трудно поверить, но это правда, – негромко говорит она, беря мои руки в свои. – У них роман, уже больше года. Судя по тому, что мне рассказал Макс, это началось еще на первом курсе, в Дареме. Они расстались как раз перед тем, как она улетела в Гонконг. Я знала, что она с кем-то встречается. Но не знала, что с Робом, мне бы такое и в голову не пришло. Если бы я знала, я бы… я бы… – Помолчав, она продолжает: – Вот почему она была такая несчастная первые несколько месяцев в Гонконге. Но потом он полетел ее навестить, в декабре, когда он якобы летал в командировку в Сингапур. И видимо, у них все опять началось. – Она издает циничный смешок. – И знаешь что? Когда Клео полетела в Гонконг, он присоединился к ней не потому, что Джесс не хотела, чтобы ее юная дочка путешествовала одна. Это просто его очередная выдумка. Он полетел с Клео, потому что хотел побыть с Марни. Я его видела по фейстайму. Как он выходит из ванной комнаты в отеле. Голый. Я думала, что это просто ее молодой человек, но это оказался Роб.
Я знаю, говорит она. Слова вырываются из нее одно за другим. Я ощущаю ее дыхание на своем лице. Но эти слова почти не откладываются в моем сознании. Потому что сейчас я могу думать лишь об одном – она все еще не знает. Она до сих пор не знает, что Марни больше нет.
Я откидываю голову назад. Нахожу взглядом глаза Ливии.
– Ливия, я о другом хотел тебе сказать.
Она озадаченно смотрит на меня:
– Но ты говорил – это насчет Марни…
– Да, насчет нее.
– Что же это?
Я поднимаю ее на ноги, усаживаю рядом с собой на кровать, не выпуская ее рук.
– Ливия, – говорю я, поворачиваясь к ней.
– Это… насчет ребенка?
У меня вновь возникает ощущение, что я попал в параллельную реальность.
– Нет, это не насчет ребенка, – говорю я. Мне за ней не угнаться. Не пойму, с чего она вдруг завела речь о беременности Кирин.
