Севилья была торговым центром богатейшего района Испании и уже имела население, портовые сооружения и финансовую организацию, необходимые для развития нового направления торговли. У нее были хорошие связи с территориями, расположенными вдали от побережья. Река была важной артерией для внутренней торговли, и на слегка холмистых пахотных землях Андалусийской равнины легко было осуществлять фургонные перевозки. Колонисты на Эспаньоле могли в случае крайней нужды питаться тапиокой из маниоки и кукурузой, но, естественно, предпочитали питаться тем, к чему привыкли. Они требовали скот, пшеничную муку, растительное масло и вино в значительных количествах, и после первых лет, полных трудностей, они уже имели средства, чтобы заплатить за их импорт. Они не только мыли золото: они выращивали понемногу сахарный тростник, а по мере роста стад выделывали кожи, которые постоянно требовались для изготовления шорных изделий, защитной одежды и портьер, а также производили сало, используемое для свечей. Грузы из Индий, попадавшие в Испанию, были ценными и нуждались в эффективном сбыте. Вино, масло и мука, необходимые для вывоза, можно было легко достать в Севилье, и в Севильской торговой палате в Севилье золото из Вест-Индии было в сравнительной безопасности. Выбор Севильи административной столицей Индий в первые годы был логичным и естественным.
Возможно, создавая палату в Севилье, советники королевской четы имели в виду систему прямой королевской торговли, схожей с той, которую вела Casa da India в Лиссабоне. Но королевская власть Кастилии не имела в своем распоряжении ни капитала, ни опыта для такого предприятия. Торговля с Вест-Индией была предоставлена частному предпринимательству, а палата с момента своего основания была регулирующей, а не торговой организацией. Чиновники, назначенные в 1503 году, – это казначей, бухгалтер и торговый агент или управляющий делами; и изначально функции палаты были теми же, что и у любой таможни. Она проверяла ввозимые и вывозимые грузы и взимала соответствующие пошлины, в частности королевскую долю всех драгоценных металлов и камней. Королевское золото из Вест-Индии отправлялось палатой прямо на монетный двор в Севилье, и с 1503 года требовалось, чтобы монетный двор чеканил монеты без какой-либо платы, за исключением заработной платы чеканщиков, и чтобы они шли прямо в обращение. Функции палаты, однако, вскоре вышли за эти чисто фискальные рамки. Она стала выступать в роли доверительного собственника поместий тех – а их было немало, – кто умер в Индиях, оставив наследников в Испании. Она давала лицензию и записывала всех пассажиров, отправляющихся в Индии. Королевская власть в Кастилии, занятая обращением своих подданных-мусульман в христианство и депортацией евреев, была озабочена тем, чтобы помешать представителям обеих групп мигрировать в Вест-Индию и распространять там тот вред, который, как считалось, они нанесли религиозной чистоте и политической лояльности в Испании. Помимо своих регулирующих функций, палата осуществляла в значительной степени и технический контроль. Она отвечала за снаряжение флотов, отправляющихся в плавание за счет средств короны, например большого вооруженного отряда, который сопровождал Педро Ариаса де Авилу, назначенного губернатором «Золотой Кастилии» в 1513 году. Палату не волновали, разумеется, вопросы снаряжения частных судов, которые в основном и осуществляли торговлю, но ее чиновники инспектировали их перед отплытием, чтобы удостовериться в их мореходной готовности, и в интересах безопасности она устанавливала верхний и нижний пределы их размеров. Палата выдавала лицензии мореплавателям; в 1508 году для выполнения этих обязанностей был назначен главный лоцман. Америго Веспуччи был первым, кто занял эту должность. Его преемниками стали Хуан де Солис, а затем Себастьян Кабот – оба выдающиеся мореплаватели. Под их руководством возникла мореходная школа – первая школа такого рода в Европе, где не только экзаменовали лоцманов для выдачи им лицензий, но и обучали их искусству трансатлантической навигации. Специалисты палаты вели систематические и тщательные записи всех открытий в Вест-Индии, а также гидрографическую карту – padron real и изучали карты, выданные торговым кораблям, чтобы убедиться, что они соответствуют padron real. Историки, изучавшие торговлю с Вест-Индией, подчеркивают, возможно чрезмерно, притеснения и ограничительные аспекты деятельности палаты. В первые годы своего существования она оказывала важнейшие необходимые услуги. Без постоянного надзора, который осуществляли чиновники палаты, без специального опыта, который они получали, королевский контроль за управлением Вест-Индией вряд ли был бы возможен. Неудобства палата, без сомнения, доставляла, особенно местным властям великолепного города, в котором она работала. С самого начала она осуществляла судебные полномочия как в гражданских исках, возникавших в процессе ведения торговли, так и уголовных делах, связанных с нарушением ее собственных правил или преступлениями, совершенными на борту корабля. Эта широкая юрисдикция была подтверждена и определена королевским указом в 1511 году; она неизбежно часто вступала в конфликт с юрисдикцией муниципальных судей и, что более серьезно, Высокого суда Севильи – Audiencia de los Grados. Однако какой бы раздражающей ни была Севильская торговая палата, торговая монополия, которой она управляла, была важным источником местной прибыли; угрозы перевести палату в Кадис обычно было достаточно, чтобы в Севилье стихали все жалобы на нее.
Чиновники палаты занимались проведением политики в жизнь, а не напрямую ее формулировкой. Во время неспокойных лет после смерти в 1504 году Изабеллы, когда вопрос о кастильском наследстве был под сомнением, палата и правитель Эспаньолы были во многом предоставлены самим себе. Но когда Фердинанд вновь утвердил свою власть в Кастилии (правил до своей смерти в 1516 году), и Эспаньола, и палата снова были взяты под действенный контроль. Вест-Индия принадлежала короне Кастилии, и все главные решения, затрагивающие ее, теоретически принимал монарх по рекомендации Совета Кастилии. Этот августейший орган – высший в королевстве – характерным для того времени образом объединял функции высшего апелляционного суда и совета министров, давая советы по главным административным вопросам и внося предложения в законодательство. Большинство его членов были либо прелатами, либо видными юристами. Дела Вест-Индии требовали очень небольшой доли внимания Совета. Он занимался residencia в отношении Овандо – судебным расследованием его управления Эспаньолой, которое началось после его возвращения в Испанию. В 1511 году Совет издал указ, который определял юрисдикцию Севильской торговой палаты, и другой указ о создании Высокого суда – audiencia – в Санто-Доминго; и он выносил решения по различным конфликтам в сфере полномочий, которые возникали между этим новым судом и вице-королем Диего Колумбом. В этих и подобных вопросах Совет выступал в роли Верховного суда, принимая решения по судебным искам, определяя юрисдикцию на более низких уровнях. Административные вопросы, вопросы политики, связанной с Вест-Индией, с другой стороны, редко выносились – если выносились вообще – на рассмотрение всего Совета. Вместо этого король передавал их для принятия решения отдельным советникам, почти всегда Фонсеке, которому помогал другой арагонец – королевский секретарь Лопе де Кончильос, который проживал по месту службы – в суде, как требовали того от него его обязанности. И Фонсека, который был епископом поочередно в Бадахосе, Кордове, Паленсии и Бургосе, много времени проводил там же. Фонсека не занимал никакой конкретной должности, связанной с Вест-Индией, а был просто тем советником, который специализировался на решении вопросов, с нею связанных; в действительности он обладал всей полнотой власти. До конца правления Фердинанда он вместе с Кончильосом составил, выпустил и разослал через Севильскую торговую палату почти все указы, связанные с Вест-Индией. С полного одобрения короля они выбирали почти всех высокопоставленных чиновников и создали свой собственный неофициальный секретариат для работы с увеличившимся потоком бумаг. Они даже организовали особую почтовую службу для перевозки корреспонденции между судом и палатой и между палатой и Вест-Индией. Эта служба по меркам того времени была поразительно эффективной. Она могла доставлять срочные депеши между Севильей и Мадридом по пересеченной местности, на которой мощеные дороги не строились со времен Римской империи, за четыре дня. Посредством этой службы палата как административный центр Вест-Индии была прочно связана с источником принятия политических решений при дворе, где бы этот двор ни находился. Управление Вест-Индией, которое теоретически осуществлялось правительством Кастилии через совещательный совет, на практике было ограниченной и чрезвычайно централизованной бюрократической системой, которую контролировал Фонсека от имени короля. Внешним признаком этого контроля было создание в 1514 году отдельной королевской печати, вверенной Фонсеке, для официального подтверждения подлинности всех указов и решений, имеющих отношение к Вест-Индии.
