Как в своей политической и административной деятельности, так и в экономической независимые государства и народы Испанской Америки были склонны после беспорядков, сопровождающих войны за независимость, возвращаться к колониальной практике во многих отношениях, иногда даже к практике, имевшей место до XVIII века. Войны за независимость неизбежно причиняли ущерб, особенно в регионах с развитым плантационным хозяйством, путем разрушения или запустения. Независимость принесла с собой новые экономические трудности, особенно для зарождающейся промышленности. Новые правители поспешили последовать новейшей моде – экономическому либерализму. Результатами были обнищание, а во многих местах и исчезновение хорошо развитого класса ремесленников и резкий спад местной промышленности, особенно в кораблестроении, производстве текстиля и металлических товаров. В XVIII веке ремесленники-производители в Индиях в значительной степени были защищены испанской торговой монополией, хотя и неполной. В первые десятилетия XIX века война между государствами сама по себе в какой-то мере обеспечивала им защиту. После обретения независимости у них не стало никакой защиты. Более того, среди них было много испанцев с полуострова, которые после обретения независимости уехали или были высланы. Те, которые остались, не могли конкурировать с потоком дешевого английского импорта. Таким образом, единственный класс креольского общества, который мог бы постепенно приобрести привычку делать сбережения и стать постоянным источником капитала, был почти совершенно уничтожен. В то же время ресурсы рабочих рук в некоторых районах, особенно на карибском побережье, сократились из-за запрета английской работорговли, а также дипломатических и морских мер, принятых Великобританией с целью помешать работорговле под другими флагами. Помимо нехватки капитала и рабочих рук неопределенность, последовавшая за войнами за независимость, сама по себе не поощряла капиталовложения в промышленные предприятия или даже в более выгодные формы плантационного сельского хозяйства. Знакомые экономические черты, характерные для креольского общества, – его интерес к нединамичным капиталовложениям в землю и скот, пристрастие к бросающимся в глаза расходам, бо́льшая заинтересованность в комиссионных вознаграждениях, ренте и жалованью, нежели в коммерческих или промышленных прибылях – приобрели особое значение и сохранились навсегда. Жадный спрос на промышленные товары можно было удовлетворить, только сосредоточившись на производстве и экспорте немногих товаров первостепенной важности, так что «колониальный» характер латиноамериканской экономики тоже сохранился навсегда – во многих странах и по сей день. Как следствие появилась тенденция: богатые землевладельцы стали богатеть, а безземельная беднота – нищать.
Относительно жесткая система общественных классов была характерна для Испанской Америки с самого завоевания и являлась на самом деле его неизбежным следствием. Всякий раз, когда технологически более развитая или более воинственная общность людей завоевывает менее сильную и становится правящей, появляются кастовые различия. Эти различия в Индиях акцентировались сплоченным, интровертированным характером индейских общин и образованием в позднесредневековом католицизме, который конкистадоры принесли с собой, общества, в котором каждая группа имела свою особую социальную и экономическую функцию. Королевская власть и суды пытались ограничить открытое угнетение одной группы другой группой, но существенно не меняли классовую структуру общества, которая просуществовала почти без изменений века имперского правления. После обретения независимости деятельность республиканской законодательной власти по отмене титулов знати указывала скорее на враждебное отношение к короне, нежели на какие-то эгалитарные устремления. Помимо этих поверхностных изменений, процесс обретения независимости практически ничего не сделал для изменения классовой структуры общества, а даже укрепил ее, отняв внешне власть у королевских судов и затормозив развитие промышленного и торгового среднего класса. Лишь недавно эта структура начала серьезно растягиваться благодаря безличности развивающихся промышленных экономик.
Жесткость классовой структуры в большинстве регионов Индий помогла сохранить удивительную культурную однородность на ее территориях. Испанские иммигранты на протяжении трех веков селились в Индиях, сознавая свое расовое и общественное превосходство. Они приезжали изо всех уголков Испании, но в процессе миграции и поселения они были склонны забывать о различиях своего провинциального происхождения. Их совместная культура стала более обобщенной и упрощенной «испанской», их общий язык – кастильский диалект с андалусийскими модификациями; по настоящее время разговорный испанский язык сравнительно мало варьирует, по крайней мере среди образованных людей, а письменный испанский в регионах Латинской Америки вообще практически неизменен. Их религией был традиционный испанский католицизм, но опять-таки в обобщенной и упрощенной форме. Они сохранили основы христианского учения, культ Девы Марии как символ преданности, главные церковные праздники и связанные с ними обряды (которые, естественно, были средством обучения индейцев христианской вере). Они построили изумительные церкви и сохранили все великолепие главных церемоний. С другой стороны, они не взяли с собой в Индии многочисленные местные культы и праздники – часть из них, несомненно, дохристианского происхождения, – которые существовали и по сей день существуют в Испании. В общественную жизнь они привнесли склонность к городской жизни, но при организации городского управления в Индиях они взяли на вооружение относительно простую формулу, забыв о сложности муниципальных fueros (привилегии, пожалованные королем) в Испании. Даже физический облик городов, как мы уже видели, имел в себе элементы одной общей модели, которая, возможно, отражала существовавшую на тот момент в Испании градостроительную теорию и реально отражала – при Филиппе II – испанское законодательство, но не уникальное разнообразие реальных испанских городов. Аналогичный процесс отбора и упрощения затронул передачу инструментов и технологий. Простой пример: в Испании существовали и существуют в настоящее время много видов плугов, но только один – андалусийский arado dental достиг Америки и распространился на территории Индий как его общий вид. То же самое произошло и с повозками и фургонами, шорными изделиями и конской сбруей, способами охоты и рыбной ловли, приемами ведения сельского хозяйства и выпаса скота, а также традициями и суевериями, с ними связанными.
К началу войн за независимость вся Испанская Америка от Северной Мексики до юга Аргентины и Чили несла на себе одну общую культурную печать. Общее наследие признавалось, несмотря на все различия во мнениях, вызванные местными предпочтениями при выборе объекта лояльности, личную зависть и враждебность провинций друг к другу. И хотя вслед за отделением от Испании возникли несколько независимых государств – каждое со своими географическими, экономическими и общественными особенностями, местными традициями и историей, – наднациональное сходство было настолько выраженным, что в антропологическом аспекте все страны вместе составляли и в высокой степени все еще составляют одно единое культурное пространство. Культурные различия между современными латиноамериканскими государствами – по крайней мере, среди представителей европейских и европеизированных слоев общества – берут начало больше в иммиграции в некоторые страны в XIX веке неиспанцев, нежели в приобретении политической независимости.
