Первое открытое нападение на эту систему было осуществлено в 1511 году в ряде негодующих проповедей, прочитанных в Санто-Доминго испанцем-доминиканцем Антонио де Монтесиносом, за которыми последовал отказ в причастии некоторым encomenderos. Эти проповеди возбудили сильное волнение на Эспаньоле, а когда о них стало известно в Испании, вызвали серьезное недовольство в ее официальных кругах. Вице-король Диего Колумб получил приказ положить конец дальнейшим публичным обсуждениям этой темы миссионерами. Монтесинос поспешно отправился в Испанию в надежде убедить советников короля в серьезности ситуации. В этом он, очевидно, преуспел; как было принято при публичном обсуждении вопросов такого рода, корона назначила комиссию, члены которой были и церковнослужителями, и чиновниками, с целью изучить сделанные голословные утверждения и предложить план реформы. Результатом их обсуждений была публикация в конце 1512 года Бургосских законов – первого свода законов, определяющего статус аборигенов и обращение с ними в Испанских Индиях. Encomienda и система принудительного труда были сохранены, за исключением того, что право поручать индейцев покровительству феодала (в котором было отказано вице-королю в 1511 году) теперь принадлежало исключительно короне. Каждый мужчина-индеец должен был проводить девять месяцев в году на службе у испанцев, и одна треть всей рабочей силы должна была использоваться в добыче золота. С другой стороны, легализуя принудительный труд, законодатели попытались ограничить связанные с ним злоупотребления. В кодексе содержался категоричный и подробный регламент, определяющий часы работы, жилищные условия, одежду, питание и обучение рабочих-индейцев. За исключением подробностей, эти два раздела кодекса содержали мало новшеств. Первым новшеством была уступка колониальной экономической необходимости и потребности в доходах, вторым – уступка совести и человеческому давлению. Главное новшество в кодексе касалось понимания свободы индейцев. Законодатели приняли свободу индейцев как принцип, но решили, что большинство индейцев на практике не способны воспользоваться своей свободой. Было сделано различие между теми, кто мог это сделать, и теми – большинством, – которые не могли; способные воспользоваться своей свободой индейцы были готовы стать христианами и перенять европейский образ жизни, им в определенных границах можно было доверить управлять самими собой. Эти Indios capaces должны были быть «освобождены» и стать свободными, очевидно от системы encomienda, так как, будучи цивилизованными, они должны были добровольно принять необходимость иметь постоянную занятость, приносящую заработок. Таких индейцев следовало собирать в деревнях, чтобы ими руководили их собственные вожди, находившиеся под надзором испанских священников и чиновников. Encomenderos, утратившие их труд, должны были получать компенсацию из доходов с уплаченных ими податей. Чтобы увеличить число Indios capaces, следовало отбирать умных индейцев для обучения профессии учителя, а сыновей вождей должны были учить, помимо других вещей, латыни.
Бургосские законы с их любопытной смесью наивности и цинизма, естественно, оказались горьким разочарованием для инициативной группы доминиканцев, а попытки претворить их в жизнь – насколько какие-то попытки предпринимались – приносили еще большее разочарование. В 1514 году были присланы уполномоченные, чтобы проверить, как распределяются индейцы от имени короны, но единственным результатом их деятельности было запрещение нескольких случаев передачи большого числа индейцев отсутствующим encomenderos – королевскому секретарю Кончильосу и его арагонским друзьям при дворе, которые нанимали колониальных посредников с целью присматривать за тем, чтобы их индейцы продолжали работать на мытье золота. Однако смерть Фердинанда, регентство Хименеса и уход в тень Фонсеки и Кончильоса привели к изменению отношения при дворе. Власть Монтесиноса перешла к грозному Лас Касасу, которому в 1516 году удалось заручиться сочувствием регента. Диего Колумб отсутствовал и был занят тяжбой в Испании по поводу своих наследных прав. Хименес воспользовался этим, чтобы послать на Эспаньолу комиссию из трех монахов-иеронимитов с целью принятия в свои руки управления островом, проведения в жизнь Бургосских законов, в особенности положений о защите индейцев, и составления отчета о политике в отношении местного населения в целом. Прибытие этого триумвирата в конце 1516 года вызвало всеобщую тревогу среди колонистов, но от их миссии был небольшой прок. Они отменили encomiendas, которые были подарены отсутствующим испанцам, но их старательные усилия собрать «способных» индейцев в свободных деревнях потерпели неудачу; индейцы убегали, как и раньше. В своих отчетах иеронимиты подтвердили, что колония не могла выжить без принудительного труда. Их главные позитивные рекомендации касались эмиграции испанских фермеров, которую следовало поощрять, обеспечивая их семенами и орудиями труда; и – со многими опасениями – ввоза в Индии рабов-негров, чтобы снять часть трудового бремени с индейцев. Испанские плантаторы – многие из них с Канарских островов – и рабы-негры действительно вскоре стали основной частью населения Антильских островов по мере вымирания индейцев. В 1520 году Диего Колумб добился удовлетворения части – но не всех – своих притязаний и возвратился к своим обязанностям по управлению островом. Лас Касас, горько разочаровавшись в Эспаньоле, уехал в Испанию и в 1521 году начал свой собственный общественный эксперимент по основанию поселения на побережье Венесуэлы – общины испанских фермеров и ремесленников, живших простой христианской жизнью под руководством священников и обеспечивавших себя своим собственным трудом, не прибегая к принудительному труду. Целью этого предприятия было обращение в христианство силой примера. Оно провалилось точно так же, как и план создания свободных деревень на Эспаньоле; поселенцы были вырезаны местными индейцами. Дух даже Лас Касаса был сломлен какое-то время этим несчастьем. Он надел рясу доминиканца и удалился в монастырь в Санто-Доминго, где и жил в уединении последующие восемь лет.
Однако между крушением иллюзий на Эспаньоле и резней в Кумане Лас Касас и другие доминиканцы при дворе добились одного важного успеха. Они склонили на свою сторону молодого короля Карла
[61] и надолго внушили ему неодобрительное отношение к системе encomienda с ее феодальным подтекстом и возможностями злоупотреблений. Эти сильные подозрение и неприязнь, разделяемые многими советниками Карла, влияли на официальную политику в отношении местного населения Индий на протяжении всего его царствования. Среди многих причин страданий индейцев encomienda была выделена – ошибочно – как главная и самая серьезная. Совет по делам Индий вскоре был поставлен в известность об уникальной эффективности ecomienda как средстве колонизации, но его члены считали ее – в лучшем случае – временной мерой, которая будет заменена на абсолютно официальную администрацию, когда испанские поселения будут в безопасности. Снова и снова они устраивали законодательные и административные атаки на этот институт, которые чиновники встречали вялым неисполнением, а encomenderos – резкими протестами, мрачными предсказаниями о запустении поселений, потере доходов, всеобщем хаосе и несчастьях, а иногда – вооруженным восстанием. Встревоженный такими демонстрациями недовольства, Совет по делам Индий шел на попятную, возвращал encomenderos некоторые их привилегии, уклончиво реагировал на другие привилегии, иногда даже шел на дальнейшие уступки. В то же время королевскую совесть успокаивали все более строгими правилами, направленными против злоупотреблений. Эти повторяющиеся кратковременные колебания королевской политики сбивают историка с толку и были чрезвычайно тревожными для колонистов, но общая тенденция на протяжении всего правления короля была последовательная – определить права encomenderos над их индейцами во все более строгой формулировке. В ходе этого процесса институт encomienda хотя и не был официально упразднен – правительство никогда не было достаточно решительным для этого, – но сильно изменился и утратил во многом свое первоначальное значение. Однако он был пополнен и в конечном счете заменен другими системами эксплуатации, экономически более эффективными, но с точки зрения общества не менее деспотическими.
