Как средство извлечения максимальной экономической пользы из мелеющего источника рабочих рук repartimiento не увенчалось успехом. Помимо возможности различных злоупотреблений, эта система была громоздкой и неповоротливой в управлении. Когда, как иногда случалось, индейские общины наотрез отказывались выделять людей, процесс наказания и принуждения был хлопотным и дорогостоящим. В лучшем случае эта система порождала неквалифицированные, не желающие трудиться, постоянно меняющиеся бригады. Короткий трудовой период и быстрая смена одной бригады другой влекли за собой большие траты времени на дорогу туда и обратно. Для того чтобы поработать одну неделю, могло понадобиться больше двух недель пути, особенно в отдаленных горняцких поселках; это время теряли индейцы, и испанцы ничего не приобретали. Амбициозная конгрегация последних лет этого века была, помимо всего прочего, попыткой – совершенно недостаточной – предотвратить эти траты. Безысходный пессимизм, звучавший в отчетах вице-королей, наличие сильной конкуренции в борьбе за рабочие руки среди испанских работодателей, неуклонное сокращение численности трудовых бригад на основе частых переписей населения – все это безошибочно указывает на тот факт, что к концу XVI века repartimiento не могла привлечь на принудительные работы достаточное количество людей (ввиду неуклонно сокращающегося индейского населения), чтобы удовлетворить даже те потребности, которые, по официальному признанию короны, были приоритетными.
В начале XVII века оседлое индейское население Новой Испании насчитывало чуть более 1 миллиона с четвертью человек. Численность белого и почти белого населения постоянно росла и, возможно, уже достигла 100 тысяч человек, большинство из которых мало было связано непосредственно с производством и представляло собой с экономической точки зрения рты, которые нужно было кормить. Индейцы производили недостаточное количество продовольствия, чтобы прокормить испанские города; становилось все более необходимо и все более выгодно выращивать пищевые культуры в больших многоцелевых поместьях, находившихся в собственности испанцев и управляемых испанцами же. Владельцы этих латифундий, подобно владельцам производственных предприятий, гораздо больше, чем владельцы рудников, уже не могли полагаться на официальную систему набора работников. Они все больше оказывались вынужденными обращаться к найму свободных работников – peones, gaňanes или laborios. В острых условиях депрессии в индейском обществе в начале XVII века отдельные индейцы гораздо охотнее шли на оплачиваемую работу, чем раньше. И haciendas (поместья) платили гораздо более высокое жалованье, чем то, которое было установлено за труд в системе repartimiento. В основном рабочие руки требовались для нерегулярного труда, и спрос на них колебался в зависимости от времени года, но каждая hacienda нуждалась и в постоянных работниках, готовых к работе в любое время и предпочтительно проживающих в этом поместье. Проживание в поместье привлекало бедных индейцев, какими бы тяжелыми ни были условия; по крайней мере, у них были регулярный заработок и в случае необходимости источник кредита. А их работодатели ради собственной выгоды делали все, чтобы оградить их от привлечения к труду в системе repartimiento и других общественных обязанностей. Однако владелец hacienda, естественно, хотел сохранить своих работников исключительно для собственного использования, и peon (поденщин, батрак), поселившийся в hacienda, часто с трудом мог покинуть ее. Правда, зачастую ему и идти-то было некуда. В более плодородных регионах haciendas стремились расширить свои владения путем покупок земли или другими средствами до тех пор, пока их границы не начинали соприкасаться. Или же они оказывали такое давление на владения соседних индейских общин, что им не оставалось никакой свободной земли для расширения своей пашни. Не говоря уже о бродяжничестве и, вероятно, голодании, peon должен был оставаться там, где находился, или искать работу на другой hacienda. Этому тоже можно было помешать разнообразными способами, позаимствованными у первых нанимателей работников за жалованье – текстильных obrajes (фабрик). Hacendados (владельцы поместий) не запирали своих работников на замок, как часто делали владельцы obrajes, но они могли держать их в долговом рабстве. Пеону, найм на работу которого, по крайней мере теоретически, происходил на основе свободного контракта, можно было помешать уйти на основании имеющихся у него долгов работодателю. Такие долги могли появиться многими способами. Работодатель мог предоставить ссуду или аванс жалованья деньгами или в натуральном выражении, особенно в виде одежды. Работодатель кормил своего работника, но работник мог и быть вынужденным покупать еду в кредит для своей семьи опять-таки у того же работодателя. В качестве альтернативы работник мог выращивать продукты питания для своей семьи на земельном участке, выделенном ему работодателем. Зачастую hacendado, который получил землю благодаря покупке или в качестве подарка, в действительности получал также и индейцев, которые на ней проживали, так как ввиду их неспособности платить ренту они становились должниками владельца земли. На протяжении почти всего XVII века работодатели также несли ответственность за выплату короне податей, которыми были обложены проживавшие на их земле работники. Это положение означало ежегодно повторяющийся долг работодателю. Эти долги, какими бы способами они ни возникали, выплачивались трудом за неимением наличных денег и передавались по наследству от отца к сыну. Никакой закон не ограничивал свободу передвижения peones, какая бы задолженность у них ни была. Весь институт долгового рабства вырос из официального испанского закона. Тем не менее по обычаю и на практике должникам было чрезвычайно трудно уйти от работодателя, которому они были должны, если только работодатель не продавал поместье. Когда такое случалось, к покупателю переходили долги и он должен был возместить их продавцу. Иными словами, peones были привязаны к поместью, а не его владельцу; в XVII веке их действительно часто называли adscripticios (прикрепленные), adscripti ad glebam (прикрепленные к земле).
В течение XVII века долговое рабство сменило систему repartimiento как главный способ набора рабочей силы. В 1632 году система repartimiento была официально отменена для всех целей, за исключением общественных и горных работ. С точки зрения работодателя, долговое рабство имело много преимуществ перед repartimiento. Оно было надежным и постоянным и при этом не включало больших денежных затрат на завоз рабов. К концу века рабы-негры использовались ограниченно: в домашнем обиходе, где их функция состояла в том, чтобы демонстрировать богатство своего хозяина и выполнять какую-то работу. В отличие от repartimiento долговое рабство можно было использовать с целью привязать работника при любом виде найма – в сельском хозяйстве, при разработке месторождения, на каменоломнях, в производстве сахара, ткачестве и т. д. Более того, оно могло удержать и более широкий круг людей. Метисы, например, были освобождены от repartimiento, но их можно было удержать долговым рабством; и многие в нем находились – это было важное преимущество в то время, когда их число быстро росло, и они умножали ряды lėperos – бродяг, переполнявших улицы Мехико и других больших городов. Даже с точки зрения пеона, долговое рабство, возможно, зачастую было предпочтительнее ситуации, когда чередуются жизнь в вымирающей нищей деревне и периодический принудительный труд в системе repartimiento. По крайней мере, долговое рабство давало своего рода чувство защищенности и часто представляло собой в какой-то степени личную признательность и даже симпатию между пеоном и хозяином. Королевская власть никогда серьезно не препятствовала долговому рабству. Она принимала законы против более явных злоупотреблений системы, ограничивала размеры кредитов и запрещала принудительно ввергать индейцев в долги; но в целом теоретически она хотела заменить принудительный труд на свободный труд получающих зарплату людей, особенно в рудниках, и не видела никаких серьезных причин не использовать долги, чтобы удержать людей на полезной работе. Чиновники выискивали беглых должников и возвращали их работодателям без критики, явной или подразумеваемой, от правительства вице-королей или Совета по делам Индий. Долговое рабство стало незаменимой чертой колониальной экономики и характерной чертой общественной жизни Новой Испании. Оно изъяло многих индейцев из продолжающих существовать центров индейской культуры и поселило их в центры испанского влияния, где они начали принимать испанский язык как свой, создавать смешанные браки с представителями других племен или людьми смешанной крови и присоединяться к зарождающемуся гибридному обществу. Долговое рабство продолжало существовать в Мексике и Центральной Америке на протяжении XX века, а во многих уголках Латинской Америки существует и по сей день.
