Благодаря долговому рабству испанские колонисты в Новой Испании и те представители индейской знати, которые приняли их образ жизни, во многом решили критическую проблему рабочих рук, вставшую перед ними в результате сокращения численности индейского населения. Снабжение городов продовольствием продолжалось, хотя периодически случались кризисы, приводившие почти к голоду; во многих отчетах, написанных современниками, описаны нищета и беспорядок в кварталах бедноты в Мехико. Естественно, иногда бывали годы изобильного урожая, так что нужда не была постоянной, только не для индейцев, которые в первой половине XVII века, казалось, были обречены на неуклонное вымирание. Экономика продолжала работать, но на более низком уровне и более вяло, чем раньше. По сравнению с неудержимой энергией XVI века, богатством и великолепием, которые последовали в XVIII веке, XVII век для Новой Испании был периодом депрессии и упадка. Вероятно, самая низшая его точка была достигнута в 1620-х и 1630-х годах, когда огромный спрос на рабочие руки для строительства осушительного канала Уэуэтока рядом с Мехико совпал с длинной чередой неурожайных лет. В это же время численность населения тоже была на самом низком уровне. Этот спад затормозился и в конечном счете прекратился. В прибрежных низменностях он прекратился, вероятно, в начале века, на высокогорье – 20 или 30 лет спустя. Вскоре после этого численность населения начала восстанавливаться, но очень медленно, особенно среди индейцев; умеренный рост численности населения в конце XVII века и гораздо более быстрый – в XVIII веке имел место среди метисов.
Самый лучший имеющийся индикатор развития колониальной экономики в целом – хотя он и был очень ограниченный – можно увидеть в производстве серебра. Горное дело было привилегированной отраслью промышленности, которая имела бесспорный приоритет при официальном выделении работников и была очень большим нанимателем рабочих рук; ее приоритет гарантировал, что влияние на нее нехватки работников будет минимально и отсрочено. Производство серебра расширялось сравнительно постоянно в течение второй половины XVI века и достигло максимума между 1591 и 1600 годами. С этого высокого уровня выпуск готовой продукции стал медленно снижаться до 1630 года. С 1630 по 1660 год это снижение было стремительным; в 1660 году официальное поступление серебра в Испанию составляло чуть больше одной десятой того количества, которое было в 1595 году. В какой-то момент после 1660 года выплавка серебра снова начала расти; к концу века она приблизилась к цифрам 1580-х годов. В течение XVIII века она росла неуклонно и быстро и была почти на уровне максимума XVI века. Верно то, что высокий выход серебра в XVIII веке был обусловлен во многом большими капиталовложениями, совершенствованием финансовой организации и использованием современных методов и механизмов. Также верно и то, что в неурожайные годы XVII века на производительность отрасли влияли и другие факторы, помимо нехватки рабочей силы: истощение богатых поверхностных серебряных жил, технические трудности при осушении глубоких шахт, перерывы в поставках ртути для выделения металла из руды. Однако сокращение численности населения – отчаянная нехватка людей, – вероятно, было главной причиной такого резкого упадка. Застой всей экономики Новой Испании в XVII веке отражал масштабную демографическую катастрофу, возможно, одну из самых тяжелых в истории человечества. Эта катастрофа в отношении местного американского населения была постоянной. Его место заняло новое гибридное общество, которое медленно росло численно; но только в XX веке его численность сравнялась с огромным населением, которое обитало в Мексике, когда там впервые высадился Кортес.
Все, сказанное выше о депопуляции, относится главным образом к Новой Испании, потому что обстановка в этом регионе известна лучше, чем в других местах. В результате ряда скрупулезных и чрезвычайно талантливых исследований, проведенных в последние годы, было предложено толкование множества сумм обложения оброком и переписей населения в Новой Испании в XVI и XVII веках. Не было предпринято еще ни одной попытки сравнительной интерпретации данных для других провинций, да и данные для сравнения еще не обнаружены. Однако почти наверняка Гватемала, Кито, Верхнее и Нижнее Перу, Новая Гранада и Тьерра-Фирме
[66] испытали резкое сокращение численности местного населения. Об опустошающих эпидемиях сообщалось изо всех этих регионов. Степень обезлюдения в провинциях Анд, возможно, не была такой катастрофической, как в Новой Испании. Эти территории труднодоступны; плотность местного населения, вероятно, была не такой высокой; численность испанских поселенцев была меньше; там было больше незанятой земли, особенно в высокогорье, где домашние животные могли пастись, не уничтожая посевы; смешение рас было не таким быстрым и не настолько широко распространенным. Со всеми допущениями, однако, сокращение численности трудоспособного населения и населения, платящего оброк, во всех этих регионах почти наверняка повлекло за собой такие же последствия, как и в Новой Испании.
В тот же период, начиная с конца XVI века, Испания сама вступила в полосу экономического и демографического спада, который не прекратился раньше начала XVIII века. Любопытно, что для Испании демографические данные более скудные и более сложные для толкования, чем для Новой Испании. Но факты отчетливо свидетельствуют о сокращении населения большинства крупных городов и соответственно экономической активности, что было разительным контрастом по сравнению с неуклонным ростом в начале и середине XVI века. Что касается сельского населения, то есть данные о том, что не только Испания, но и большинство стран, граничивших с Западным Средиземноморьем, жестоко пострадали от чрезмерного стравливания пастбищ, истощения и эрозии почв и последующего обезлюдения в XVII веке. Чума тоже сыграла свою роковую роль. Необычно свирепые эпидемии, сопровождавшиеся повсеместным неурожаем, случились в 1599–1600 годах и в 1649–1651 годах. Вторая из этих эпидемий затронула главным образом Андалусию, которая на много месяцев в торговом отношении была отрезана от остальной Испании. В Севилье она унесла 60 тысяч жизней – около половины всего населения города. Потеря экономической мощи Испании вызвала дополнительные трудности в колониях. Неспособность Испании принимать колониальные товары – шерсть, кожи, красители и другие продукты, – возможно, внесла свой вклад в уменьшение производства этих товаров в Новой Испании и Карибском бассейне. Аналогичным образом неспособность испанской промышленности обеспечить испанские города в Америке промышленными товарами должного качества и по разумным ценам усугубила трудности, возникшие из-за дефицита колониальной продукции. Сокращение экономических возможностей и ухудшение условий жизни в Испании заставили значительное количество испанцев уехать в Америку, где, какими бы плохими ни были экономические условия, продовольствия все же было больше, чем в Испании. Стоит отметить, что вице-король Луис де Веласко в начале XVII века написал в одной из своих самых пессимистичных депеш, что он боится, что нехватка продовольствия в Мексике может вскоре стать такой же острой, как в Испании. Но все было не так плохо, по крайней мере для испанцев. Эмигранты из Испании, как мы уже видели, делали незначительный вклад в увеличение рабочей силы колоний, но они были потеряны для Испании. В конечном счете отчаянное финансовое положение короны в конце XVI и на протяжении XVII века заставило ее предпринимать все более решительные попытки получать деньги из колоний. Дополнительные налоги; подарки и ссуды, запрашиваемые с отдельных людей и корпораций; установление цен на покупку должностей; плата за разрешение, помилование, титул, всевозможные услуги – все это было дополнительным бременем, возложенным на испанские города в Америке в то время, когда они все меньше и меньше были способны его нести. Ввиду их совпадения во времени экономический и демографический кризисы Испании и Индий повлияли друг на друга так, что нанесли ущерб и там и там.
