XVI век был для Испании периодом крепнущего объединения и дисциплины. Филипп II, в частности, достиг значительного прогресса в упрочении королевской власти на всем полуострове. Да, он был щепетилен в отношении свобод и традиций прибрежных королевств и относился к их периодическому неповиновению с политической снисходительностью; но в целом ему подчинялись. XVII век, напротив, был периодом распада и бунтов. Баски у побережья Бискайского залива взбунтовались в 1630-х годах и пригрозили попросить помощи у французов. Гораздо более серьезное восстание вспыхнуло в Каталонии в 1640 году – на самом деле гражданская война, которая длилась 12 лет и превратила экономику Каталонии в руины. Еще были грозные мятежи в Андалусии, Сицилии и Неаполе; и в 1640 году Португалия начала успешную войну за независимость от Испании. Эти события, будь они по своему характеру аристократическими, народными или национальными, все были так или иначе связаны с постоянным бременем войны с иностранными государствами и попытками заставить другие королевства нести часть бремени войн, в которых участвовала Испания. Одним из самых серьезных протестов каталонцев был протест против расквартирования у них кастильских войск по пути во Францию или на обратном пути. Восстания также отражали ухудшение личностных качеств правителей того времени. На протяжении XVI века Испанией правили люди, обладавшие энергией, способностями и твердой преданностью долгу. Карл V Габсбург, который сначала был непопулярным иностранцем
[71], заслужил любовь и восхищение своих подданных. Филиппа II хотя и мало любили за пределами семейного круга, зато заслуженно боялись и уважали. Но Филипп III был некомпетентным и ленивым; Филипп IV, несмотря на добрый нрав и большой ум, был ненадежным дилетантом, обладавшим королевской властью. Оба они перекладывали свои обязанности на министров, которые были их личными фаворитами и независимо от своих способностей неизбежно страдали от зависти вельмож, а также по очереди становились непопулярными козлами отпущения, отвечая за неудачи правительства. Эти validos (фавориты) – особенно Оливарес – с кастильским высокомерием относились к прибрежным землям Испании, скорее как к провинциям, нежели как к автономным государствам, которыми они себя называли по закону и традиции. Действительно, привилегии этих земель, особенно Каталонии, строго говоря, делали центральную власть бессильной и, вероятно, вызывали неистовое отчаяние у любого сильного руководителя; но попытки министров, таких как Оливарес, отменить их, естественно, усиливали возмущение Кастилией. Наконец, Карл II был жалким безумцем, неспособным править, выбирать министров или поддерживать их во власти. Однако сильные государства часто продолжают существовать, несмотря на ущерб, нанесенный слабыми правителями. Ослабление испанского государства стало результатом не только некомпетентности поздних Габсбургов, но и обстоятельств, в которых им приходилось работать: нарастающего обнищания королевской власти и экономического истощения страны в целом.
В то время как упадок испанского политического и военного господства проявлялся сравнительно постепенно и не был очевиден миру до середины XVII века, неспособность испанского богатства не отставать от колоссальных требований, к нему предъявляемых, стала очевидной еще до конца XVI века. XVI век – его первые три четверти – был в целом периодом сравнительно быстрого экономического роста в Испании. Рост был особенно заметен в численности населения и промышленной активности многих крупных городов. Тем не менее Филипп II – с растущими доходами в Кастилии и с огромной империей, из которой можно было извлекать деньги, – несколько раз прибегал к банкротству, чтобы отделаться от части своей огромной задолженности международным банкирам. Его преемники в XVII веке были в еще худшем финансовом положении и прибегали к еще более отчаянным финансовым уловкам, включая уменьшение содержания благородного металла в монетах. Бедность правительств в то время не обязательно подразумевала бедность народов. Почти во всех европейских странах методы сбора налогов были расточительными и неэффективными; а в Испании, особенно в ее периферийных землях, закрепленная в конституции традиция позволяла оказывать серьезное сопротивление новым требованиям. Однако на протяжении XVII века в Испании – и тому существует несметное количество доказательств – не только корона, но и страна в целом, и большинство людей в ней неуклонно нищали. Ресурсы, необходимые для содержания армий, флотов, двора и администрации, находились со все большим и большим трудом.
В течение всего этого периода обнищания испанская корона правила и облагала налогами все самые густонаселенные регионы Америк. Ее территориальные потери там хотя и были причиной гневного унижения, были сами по себе пустячными. К тому же с 1580 по 1640 год корона контролировала, пусть и косвенно, португальские плантации в Бразилии и португальские крепости, португальские фабрики и загоны с рабами в Западной и Восточной Африке, Индии и на Индонезийском архипелаге. Несмотря на территориальные и морские проигрыши голландцам, торговый потенциал этих владений был еще велик. До какой степени обладание Индиями способствовало растущей мощи и явному процветанию Испании в XVI веке? До какой степени оно ускорило, или отсрочило, или изменило это обнищание, военный и политический упадок Испании в XVII веке?
Делая любую попытку подвести баланс, следует помнить, что Испания не была густонаселенной страной. На протяжении XVI века ее население увеличилось в большинстве уголков полуострова, особенно в городах; но в конце века численность населения всех испанских земель, вместе взятых, все еще не превышала половину населения Франции и составляла приблизительно три четверти населения Италии. Общая численность населения всех земель, захваченных Филиппом II в Европе и Северной Африке, приблизительно равнялась численности населения Франции. Овладение Португалией прибавило к населению Испании около миллиона человек, но лишь уравновесило потери, связанные с восстанием в Нидерландах. Существовавшие в то время оценки численности населения – например, те, которые содержались в отчетах венецианских послов, – чуть лучше догадок, а материала, на котором современные исследования могли бы построить более точные подсчеты, недостаточно. Однако все сходятся на том, что население в XVII веке сократилось. Население испанских земель, не считая Португалию, в последнее десятилетие правления Филиппа II насчитывало, вероятно, около восьми миллионов человек. Многие оценки занижали его до шести миллионов человек столетием позже. Как мы уже видели, Испания в это время пострадала от ряда очень жестоких эпидемий. От них пострадали и другие европейские страны, но в Испании у людей, по-видимому, не хватало способности быстро восстанавливаться, которая в других странах давала возможность населению быстро оправляться от таких несчастий. Истощение из-за постоянных войн, вероятно, было одной из причин этой слабости. Армии действительно были небольшими по отношению к общей численности населения, но потери были зачастую сравнительно большими. Испанцы потеряли при Рокруа 18–19 мая 1643 года 14 тысяч человек (8 тысяч убитыми и 6 тысяч пленными) из армии, состоявшей из 28 тысяч человек. Такие потери выпадали на долю сильного и продуктивного мужского населения. Вероятно, более важной причиной слабости было хроническое недоедание, которое в какой-то степени затрагивало почти все классы общества. Испания как единое целое перестала обеспечивать себя зерном приблизительно в середине XVI века, а потом все больше и больше полагалась на импорт; но Сицилия и другие земли, производившие пшеницу в Западном Средиземноморье, ввиду их чрезмерной эксплуатации имели все меньше и меньше ее излишков, а изобильные урожаи зерна в Северной Европе были под контролем врагов Испании. В XVII веке положение ухудшилось. Плутовские романы того времени полны намеков на голод. Худые, изможденные лица, знакомые по таким картинам, как Enterramiento del Conde de Orgaz («Погребение графа Оргаса», 1586–1588), не отражают лишь особенности стиля Эль Греко. Большинство испанцев почти всегда испытывали недоедание. Без сомнения, в целом они питались хуже, чем французы, голландцы или англичане. В неурожайные годы к стране подступал голод. Голод уменьшал сопротивляемость болезням. В тяжелые, отчаянные годы, которые следовали за крупными эпидемиями, голод мешал быстрому восстановлению населения, которого удавалось достичь в других частях Европы.
