В обстановке голода, войн и эпидемий потери населения из-за намеренного изгнания или эмиграции также имели значение. Самыми значительными были изгнание в 1609–1614 годах морисков
[72] и эмиграция в Индии. Изгнанные мориски были в основном простыми крестьянами, которые годами были жертвами социальной и экономической дискриминации. Численность реально изгнанных оценивалась ответственными за депортацию чиновниками как 101 694 человека, не считая младенцев. Записи чиновников, вероятно, были неполными; некоторые историки-экономисты подняли эту цифру выше 400 тысяч человек. Социально-экономические последствия этого изгнания сильнее всего чувствовались в Валенсии, особенно в производстве сахара, риса и вина, хотя цены на эти товары в стране в целом были мало затронуты. Однако землевладельцы в бывших регионах проживания морисков потеряли арендаторов и рабочие руки, а инвесторы, которые давали ссуды или авансы фермерам, потеряли свои деньги. Точки зрения на масштаб и значение изгнания мавров были очень разными. Безусловно, изгнание сыграло свою роль в общем упадке испанской экономики. С другой стороны, религиозные взгляды и общественная разобщенность были такими, что немногие люди, за исключением непосредственно затронутых землевладельцев и, очевидно, самих мавров, выражали какое-то недовольство. В большинстве своем авторы того времени считали изгнание мавров и заслуживающим одобрения, и благотворным для общества.
Изгнание мавров было одноразовой операцией, охватывавшей пять лет. Эмиграция в Индии, с другой стороны, продолжалась постоянно в XVI и XVII веках. Опять же точные цифры назвать трудно. В неуклонном росте белого – или предположительного белого – населения в Индиях нет никаких сомнений. В одной только Новой Испании оно выросло приблизительно с 1 тысячи человек в 1520 году до приблизительно 63 тысяч человек в 1570 году (по утверждению Лопеса де Веласко) и до около 125 тысяч человек (по данным Диеса де ла Кайе) в середине XVII века. Насколько этот рост населения можно отнести за счет миграции, а насколько – за счет естественного роста, невозможно сказать. Эмигранты, покидавшие Испанию, получали лицензии и регистрировались, но по многим годам XVI века эти данные утрачены, а те, которые сохранились, естественно, не включают неграмотных эмигрантов, которых, возможно, было достаточно много (моряки, дезертировавшие с флотов, и т. д.). С другой стороны, значительная часть людей, зарегистрированных как уехавшие из Испании, могла погибнуть в пути или вскоре после прибытия в Америку. По самым грубым прикидкам, наверное, 100 тысяч человек – скорее больше, чем меньше – уехали из Испании в Индии в течение XVI века навсегда. В XVII веке уровень эмиграции, возможно, был выше. Мы не располагаем соответствующими документами, на которых могли бы основывать даже предположения. Плохие условия жизни и сокращающиеся экономические возможности в Испании подталкивали к эмиграции. С другой стороны, место для пассажиров на кораблях было ограничено, – а в XVII веке еще больше ограничено – стоимость проезда была высокой, и не существовало организованной контрактной системы, сравнимой с системой в английских или французских колониях. Абсолютные цифры тогда не были очень большими, но они касались населения, которое сокращалось по другим причинам, и эти цифры, вероятно, включали высокий процент энергичных и инициативных людей. Эти люди были из всех сфер деятельности и из всех классов общества, за исключением высшей знати, представители которой не пересекали Атлантику, разве что очень редко – в качестве вице-королей. Люди ехали со всех концов Испании; закон Изабеллы, ограничивающий эмиграцию подданными Кастилии, толком так и не вступил в силу. Фактически население Индий было разнородным, включая португальцев и даже иностранцев не с Иберийского полуострова. Но большинство эмигрантов, разумеется, было испанцами. Преобладали кастильцы и андалусийцы, но было много и жителей побережья Бискайского залива, галисийцев и обитателей Канарских островов. Почти не охваченными эмиграцией были лишь Каталония, Арагон и Валенсия. Эмиграцию следует считать одним из факторов, сыгравших свою роль в сокращении численности населения Испании в XVII веке. И хотя испанское правительство в целом поощряло эмиграцию в Индии, умные иностранные наблюдатели считали ее серьезным ущербом для страны. Если привести одну цитату, то Джон Ивлин в своем памфлете в 1674 году, осуждающем эмиграцию англичан, сослался на «огромное количество наших сограждан, ежедневно стекающихся толпами на американские плантации, откуда возвращаются столь немногие… что со временем истощит наши людские ресурсы, как Испанию, и создаст угрозу нашей гибели, как Индии сейчас создают угрозу гибели Испании».
Испания была не только редко населена; она вообще была сравнительно бедна природными ресурсами
[73], и это тоже следует держать в уме при оценке места Индий в экономической системе Испании. Прохладные влажные долины Кантабрии действительно были благоприятны для процветающего мелкомасштабного сельского хозяйства, зависящего от количества выпавших дождей. Валенсия и Мурсия производили субтропические культуры на орошаемых землях, что лишь отчасти прервалось ввиду изгнания морисков. Богатая равнина Гвадалквивира была полна виноградников, оливковых рощ и полей пшеницы, но на большей части территории Испании продовольственные культуры были скудными и в лучшем случае редкими. На засушливых каменистых просторах центрального плоскогорья Месета люди жили главным образом пастбищным скотоводством: крупный рогатый скот разводили в Андалусии, овец – в Старой и Новой Кастилии. Кастилия производила большое количество высококачественной шерсти, часть которой экспортировалась через Бургос и порты Бискайского залива, из другой части этой шерсти ткачи Сории и Сеговии производили ткани. На протяжении первых трех четвертей XVI века выпас овец, шерстяное ткачество и торговля шерстью неуклонно расширялись. Вместе с этим расширением увеличивалось и поголовье овец. В засушливом краю с редким и недолго живущим растительным покровом скотину необходимо было перегонять с зимних пастбищ на летние. Огромные стада следовали за появлением молодой травы. Гильдия владельцев отар овец – Ме́ста – путем своего финансового влияния на короля и благодаря драчливости своих полукочевых пастухов добилась многих привилегий для своих членов: сохранения открытых миграционных путей длиной сотни километров, права доступа на пахотные земли после сбора урожая, права на рубку леса вдоль пути следования стад. Привилегии Месты сильно затрудняли развитие пахотного земледелия и серьезно усиливали нехватку зерна.
Лучшие времена для овец и их владельцев закончились к 1570 году. К концу XVI века система рынков и ярмарок, на которых покупали и продавали шерсть, пришла в упадок из-за долгой войны с Фландрией, и многие предприниматели разорились из-за королевских банкротств. И торговля, и промышленное производство вступили в полосу упадка, от которого они так и не оправились полностью. Тем временем сами овцы – по мере роста их поголовья – нанесли ущерб иного рода. Они уничтожали травяной покров, портили растущие посевы и способствовали эрозии почвы. Съедая молодые побеги, они мешали восстановлению лесов. В конце XVI – начале XVII века стояли суровые зимы и были длинные сухие летние периоды. В Старой Испании, как и в Новой, огромные стада овец уничтожали средства к своему собственному существованию. Поголовье стад Месты в XVII веке быстро сокращалось, а сама гильдия утрачивала свою значимость; но ущерб был уже нанесен.
