Главное последствие этого неуклонного роста объема серебряных монет на экономику Андалусии, всей Испании и постепенно остальной Европы хорошо известно – постоянный, хотя и колеблющийся рост цен на все товары. Общий уровень цен в Испании за XVI век вырос приблизительно на 400 %. Связь между американским серебром и растущими ценами смутно осознавалась некоторыми продвинутыми теоретиками. Жан Боден впервые обратил на нее внимание в 1568 году, и у его рассуждений в XVII веке были последователи – несколько испанских экономистов, из которых Монкада и Мартинес де Мата были самыми выдающимися. Однако на испанское правительство их аргументы не производили никакого впечатления, и оно старалось всеми возможными средствами увеличить производство серебра и его отправку в Новый Свет, а также ограничить его экспорт из Испании. Ограничения не были и не могли быть эффективными в целом, но они в какой-то степени «заперли» серебро в Испании и тем самым обострили различия между испанскими и общеевропейскими ценами. В ответ, естественно, выросли заработные платы, но, как всегда, они отставали от цен. Это отставание вместе с технологическим развитием стимулировало промышленный и торговый рост Испании в первых трех четвертях XVI века, но заработные платы в Испании догоняли цены быстрее, чем в остальной Европе. В первой половине XVII века действительно заработные платы в численном выражении, рассчитанные на основе 1571–1580 годов, были в некоторые годы выше цен. В тех отраслях промышленности, где это происходило, прибыль можно было получить только посредством непрекращающегося научно-технического прогресса с целью сокращения затрат. Но общая иллюзия процветания и ощущение легких денег, сопровождавшее презрение к ручному труду, препятствовали научно-техническому прогрессу именно тогда, когда он был необходим больше всего. К началу XVII века эти процессы наряду с высокими налогами привели к такому высокому росту испанских издержек и цен по сравнению с европейскими, что вся промышленность лишилась стимула, а ее экспортная отрасль оказалась в серьезном и все более нарастающем невыгодном положении. Пострадала даже торговля традиционно экспортными товарами – сырьем. На протяжении XVII века ирландская шерсть и шведское железо все более и более успешно конкурировали в Северной Европе с шерстью и железом, экспортируемым из Бильбао. Из внутренних отраслей промышленности особенно пострадало кораблестроение. Испания всегда сильно зависела от ввозимых парусины и канатно-веревочных изделий. В начале XVII века растущие издержки, технический консерватизм и истощение лесов довели кораблестроение почти до застоя.
Около трети – четверти всех богатств, ввозимых из Индий в Испанию, предназначалось короне. По приблизительным и неполным отчетам того времени в отсутствие чего бы то ни было, напоминающего современный бюджет, невозможно точно вычислить, какая доля королевских доходов извлекалась из этого источника. Эта доля выросла во второй половине XVI века, вероятно, с 10 или 12 % в середине века до 25 % в рекордные годы в 1590-х годах. Помимо своей абсолютной величины, доход от Индий имел свою собственную особую ценность. Он имел вид золотых и серебряных слитков и мог служить предметом немедленной сделки. Он был – или так казалось – надежным и предсказуемым; металл существовал в недрах, и власть правительства вице-короля обеспечивала – какие бы трудности ни переживали Индии – его добычу. Налоги на него собирали штатные чиновники, а не плантаторы-перекупщики. Жульничество и воровство, бандитизм на суше, пиратство или враждебные акции в море, естественно, имели свои негативные последствия, и довольно тяжелые, но в XVI веке уровень успеха, достигнутого в принятии превентивных мер от такого ущерба, был сравнительно неизменным. Доход от Индий был безусловным. Чтобы его получить, королю не приходилось неделями торговаться с кортесами или частными корпорациями или вступать в сделки, чтобы устранить претензии, или объяснять, на какие цели нужны эти деньги. Деньги были его, и он мог использовать их, как считал нужным. Обладание большим свободным доходом, шедшим вразрез с конституционными свободами, было огромным административным преимуществом, которое широко приветствовалось королевскими подданными. Более того, объем доходов из Индий был сильно преувеличен отчетностью в Испании и других местах. Обладание им поощряло испанскую корону к преувеличенной оценке своей собственной международной ответственности, влияния и власти и, наоборот, возбуждало в других европейских странах преувеличенные страхи и зависть к Испании. Этот доход даже профессиональным финансистам казался более ценным активом, чем он был на самом деле. Занимая деньги и делая необходимые переводы для выплаты жалованья гарнизонам в Италии и Нидерландах, армиям, воюющим в Германии, и морякам в Атлантике и Средиземном море, корона предлагала доход от Индий как свое главное обеспечение. Хоть эти доходы и были большими, даже больше, чем считалось, этих денег никогда не было достаточно, чтобы обеспечить огромные займы должным образом. Они всегда отдавались в залог международным банкирам задолго до того, как они покидали Индии. Любые задержка или промедление при отправке серебра катастрофически подрывали доверие к Испании и вызывали ответные действия во всех финансовых центрах Европы. В 1592 году Филипп II – в период, когда уровень поставок серебра из Индий был очень высок, и после того, как он дважды отказывался от уплаты своих долгов и оставлял за собой шлейф финансовых крахов, – был вынужден публично признать в кортесах, что он по-прежнему имеет в собственности более 13 миллионов дукатов.
В начале XVII века Испания впала в состояние чрезвычайно опасной экономической зависимости. Работа дутой экономики, доверие правительству, поддержание королевской власти внутри страны и ее влияния за рубежом – все это стало зависеть от бесперебойного притока золотых и серебряных слитков из Америки. Этот неуклонный приток зависел, в свою очередь, от наличия торговых судов, большая часть которых была португальскими или построенными за границей, от поставок рабочих рук рабов португальцами и доставки промышленных товаров, в основном ввозимых из Франции или Нидерландов, за которые платили серебром, как для нужд самой Испании, так и для реэкспорта в Индии, чтобы заработать больше серебра.
Во втором и третьем десятилетиях XVII века эта система начала ломаться. Условия торговли в Европе неуклонно оборачивались против Испании. Бесконечная война с Нидерландами и Францией, помимо непосредственного разорения Испании, делала импорт необходимых товаров все более и более затруднительным. Португальцы под властью Испании потеряли в боях с голландцами и англичанами много кораблей, большинство фабрик и лагерей для рабов в Западной Африке, от которых зависели поставки рабов в Индии. В 1640 году португальцы подняли восстание против Испании и снова утвердили свою государственную независимость (что Испания была вынуждена признать в 1668 году), так что их торговый флот больше не был в распоряжении испанцев для их целей. Но самая большая катастрофа для Испании состояла в том, что источник поставок серебра из Америки стал истощаться. В какой-то степени это было результатом сокращения численности населения и последующей нехватки рабочих рук на рудниках, но даже в большей степени – результатом истощения самых легких для разработки и самых продуктивных серебряных жил. По мере выработки богатых поверхностных залежей горнякам либо приходилось разрабатывать более бедные серебром руды близко к поверхности земли, либо копать глубокие шахты. Первый вариант был связан с проблемами выделения металла из руды, второй – с проблемами откачки воды и технической поддержки, которые технологии XVII века не могли быстро решить; более того, оба варианта увеличивали затраты на производство. По документам в общей сложности импорт драгоценных металлов в Испанию достиг своего наивысшего уровня в 1591–1600 годах. Ежегодная средняя величина импорта в те годы была подсчитана Э. Дж. Гамильтоном как чуть меньше 7 миллионов pesos de minas; а peso de minas представлял собой слиток, теоретически равный по ценности castellano или дукату. Для первых шести десятилетий XVII века соответствующие цифры следующие: 1601–1610 годы – 5 580 853, 1611–1620 годы – 5 464 058, 1621–1630 годы – 5 196 520, 1631–1640 годы – 3 342 545, 1641–1650 годы – 2 553 435, 1651–1660 годы – 1 065 488; последняя цифра почти равна цифре за десятилетие 1541–1550 годов, когда были сделаны первые открытия месторождений серебра. Доля короны от этого сокращающегося импорта уменьшилась даже еще более резко из-за постоянного роста числа чиновников и общих расходов на управление и оборону Индий. Председатель Финансового совета отчитался в декабре 1616 года о том, что «за последние два года каждый год едва набирался один миллион дукатов» вместо двух миллионов дукатов в год в первые годы правления. К 1620 году доходы короны упали до 800 тысяч дукатов в год. По мере оскудения месторождений корона прибегала сначала к уменьшению доли драгоценного металла в монетах – мере, которую Филипп II всегда отказывался рассматривать, – и в итоге к чеканке огромного количества vellón – монет либо из чистой меди, либо из медно-серебряного сплава. За инфляцией, вызванной притоком американского серебра, таким образом, последовала дальнейшая инфляция из-за чрезмерного выпуска медных монет, но обострившаяся ввиду катастрофической дефляции из-за необоснованных ревальваций монетной системы, ошибочно принимаемых за меры против высоких цен и всеобщего дефицита. В то время как во второй четверти XVII века испанцам все завидовали из-за их монополии на американские рудники, они видели, как их драгоценные металлы изымаются из обращения ввиду обременительного и нестабильного способа обмена. Даже продовольствие, оружие и боеприпасы для кораблей, отправляемые в Индии, нужно было покупать на vellón, и зачастую золото и серебро, прибывавшие в Севилью, так и не поступали в обращение в Испании. Частные богатства корона конфисковала для перевода за границу вместе с государственными деньгами, а их владельцам были выплачены компенсации в vellón. Даже медь не всегда была в наличии для чеканки монет в достаточном количестве и по ценам, которые могла заплатить корона, особенно ввиду огромного спроса на медь для корабельных деталей и литья пушек и испытываемых трудностей при ввозе меди из Европы во время войны. В 1643 году, по последней иронии судьбы, Армада – корабли охраны торгового флота, ходившего в Индии, – прибыла в Севилью с грузом американской меди для монетных дворов Испании.
