Давление голландцев на оборону Карибского моря после Матансаса имело еще одно и более долговременное последствие: оно дало возможность другим группам иностранцев безнаказанно основывать здесь свои поселения на незанятых землях и жить, выращивая различные культуры – поначалу табак, позднее сахарный тростник – на продажу голландским спекулянтам. Морская и экономическая мощь голландцев давала укрытие и поддерживала молодые колонии Англии и Франции на Антильских островах – Барбадосе и Сент-Китсе, Мартинике и Гваделупе. И это было не все. Успешное заселение незанятых островов, естественно, побуждало северян двигаться дальше и пытаться захватить территории, находящиеся уже во владении Испании. Огромные вице-королевства на материке были слишком далеки и слишком сильны, чтобы на них нападать, а гавани на побережье материка, хотя на них и можно было совершать налеты, нельзя было легко удержать. Однако некоторые острова, которыми все больше пренебрегала Испания, были более легкой добычей. В 1634 году голландцы захватили Кюрасао – важный перевалочный пункт для контрабанды и солеварню. Английская компания захватила и заселила остров Каталина
[80] – «Старое провидение», но это было слишком смело, и в 1641 году испанцы возвратили себе этот остров. Кромвелю предоставили планировать самый дерзкий из этих островных проектов: в 1655 году была предпринята попытка захватить Санто-Доминго и остров Эспаньолу (Гаити). Попытка оказалась неудачной. Она основывалась на неточных и предвзятых разведывательных данных (отчасти предоставленных Томасом Гейджем – перебежчиком из Санто-Доминго и автором книги «Англо-американец»), которые были доверены плохо вооруженной и плохо руководимой толпе, в основном набранной из числа законтрактованных работников на Барбадосе. Их вожаки, изгнанные из Санто-Доминго, обратили свое внимание на Ямайку, чтобы спасти экспедицию от полного позора. С 1536 года титул маркизов Ямайки был привилегией потомков Колумба, как и передаваемый по наследству титул адмиралов Индий, но они не сделали ничего для развития острова. Жителей-испанцев на острове насчитывалось около полутора тысяч человек; они жили главным образом за счет разведения скота или охоты на него. Они оказали слабое сопротивление. Их соседи с Кубы не могли предоставить им существенной поддержки. Надежды на помощь из Испании не было; победа Блейка над испанским флотом в гавани Санта-Крус-де-Тенерифе в 1657 году делала отправку спасательной экспедиции невозможной
[81]. Красивый и плодородный остров, «находившийся в самом брюхе всей коммерции», по выражению современника, стал главным центром, где были сосредоточены богатства и силы Англии в Вест-Индии, и в дальнейшем потенциальной угрозой испанской колониальной системе. Приблизительно в это же время французские флибустьеры, имевшие свою опорную базу на острове Тортуга (Тортю), начали селиться на северо-западе Эспаньолы (остров Гаити) – в регионе, который был почти необитаем, если не считать охотников на одичавший рогатый скот, так как испанцы покинули север острова в 1605 году Французские колонисты построили фермы и ранчо в дополнение к своим главным занятиям – охоте и пиратству, и их стало там так много, что в 1665 году Compagnie des Indes назначила там своего первого губернатора, чтобы тот взял под свой контроль то, что уже на самом деле стало французской колонией Сан-Доминго (естественно, не признанной Испанией).
К 1660-м годам в Америках вместо одной территориальной державы и одной трансатлантической торговли, которую терзали, но признавали, существовали четыре или пять территориальных держав и четыре или пять систем торговли. Вице-королевства на материке сохраняли свою безучастную целостность, и конвои Carrera, уменьшившиеся до небольшой доли от своих былых размеров, по-прежнему курсировали между Севильей и Новой Испанией или перешейком. Но испанцы больше не могли патрулировать Вест-Индию. Их Armada de Barvolento, несмотря на все финансовые и военные усилия, которых она стоила, была слишком слаба и слишком недолговечна для выполнения такой огромной задачи. Их карибские поселения, за исключением основных баз, на практике были предоставлены сами себе. Что же касается английских, французских и голландских поселений, то их население росло, а также (как только они занялись выращиванием сахарного тростника с использованием рабского труда) росло и их благосостояние. Агрессивные и жадные, они с подозрением и завистью относились друг к другу и с еще большими подозрением и завистью – к Испании. И хотя теоретически у них существовали строгие торговые правила, было, однако, слабое управление и обычно никаких регулярных вооруженных сил в их распоряжении. Они защищались силами народного ополчения из числа плантаторов, разоряли и грабили своих соседей, особенно испанских, с помощью наемников, которых им удавалось нанять. Последовали 30 лет анархии и насилия, когда первую скрипку играли не столько губернаторы колоний, сколько главари пиратов, с которыми они были тесно связаны.
Слово boucan означает процесс консервирования полос мяса копчением на медленном огне, и boucaniers (буканьеры) изначально были людьми, которые жили охотой и продажей шкур и копченого мяса проплывавшим мимо кораблям. На всех островах из числа Больших Антильских были огромные стада диких или скорее одичавших свиней и рогатого скота – потомков животных, сбежавших с ферм и ранчо, которые прекрасно жили и размножались в девственных саваннах. Охота на этих бесхозных животных давала средства для непритязательной, но не лишенной привлекательности жизни беглым рабам, изгоям, морякам, спасшимся в кораблекрушениях, дезертирам, скрывающимся от правосудия преступникам, убежавшим слугам и тому подобным людям, которым не нравилось жить в организованном обществе. Многие из них чередовали охоту с грабежами на суше и море. Так как испанские поселения и торговый флот находились к ним ближе всего, то, естественно, и страдали больше всего. Испанские губернаторы делали все возможное, чтобы собрать в одном месте этих вольных людей, живших в незаселенных районах островов. На Эспаньоле (Гаити) приблизительно с 1640 года против буканьеров использовали мобильные конные эскадроны. Делались попытки голодом заставить их сдаться, для чего убивали и угоняли стада, от которых зависело их пропитание. Единственным результатом стало то, что эти люди продолжали заниматься пиратством, а их неприязнь к власти вообще превратилась в мстительную ненависть к власти испанцев. К середине века буканьеры превратились в опасные, объявленные вне закона банды, привыкшие к трудностям, хорошо вооруженные и (до тех пор, пока они предпочитали подчиняться) хорошо руководимые. Большинство из них были французами или англичанами, но они не хранили политическую верность никому, разве что временно как кровожадные и ненадежные наемники, получавшие плату из награбленного добра. Присутствие таких банд в центре испанского Карибского региона было постоянным искушением для агрессивных колониальных правителей, французских или английских. Эти флибустьеры могли стать теми вооруженными силами, которых не хватало таким правителям. Губернаторы могли предоставить им гавани для укрытия, каперское свидетельство или свидетельство, санкционирующее репрессии, организованные рынки для продажи украденных товаров.
