Главными покровителями пиратов были английские губернаторы Ямайки и французские губернаторы Сан-Доминго, а их главными базами были Порт-Ройал и остров Тортуга (Тортю). Их деятельность была почти совершенно независима от официального состояния мира или войны в Европе. Пираты из Порт-Ройала под командованием Моргана разграбили Портобело и перебили весь его гарнизон в 1668 году. В 1669 году они разграбили Маракаибо и захватили три испанских военных корабля, перевозившие серебро из Картахены, но свернувшие с курса, чтобы перехватить мародеров. В 1670 году пираты сожгли Санта-Марту и Рио-де-ла-Ача, нанесли еще один опустошительный визит в Портобело, прошли через перешеек и взяли Панаму. Большинство жителей – те, которые не сумели скрыться в лесу, – были убиты, многие были запытаны до смерти. Город был уничтожен огнем и никогда уже не восстановлен на прежнем месте. Это была наивысшая точка кровавой карьеры Моргана; он отошел от активной пиратской деятельности и в конце концов стал лейтенант-губернатором Ямайки. Банда, базировавшаяся в Порт-Ройале, распалась, и многие из ее членов перебрались на Тортугу (Тортю). Пираты с Тортуги играли заметную роль в боях с голландцами в Карибском море в 1672–1678 годах, что привело в 1674 году Вест-Индскую компанию к банкротству и разорению. После 1678 года они снова обратили свое внимание на испанские владения – хотя между Испанией и Францией был мир – с варварским успехом. Их самым дерзким «подвигом» были захват и разграбление в 1683 году города Сан-Хуан-де-Улуа, который до этого времени был защищен от нападений. В гавани пиратский флот был захвачен врасплох – точно так же, как был захвачен врасплох Хокинс более века тому назад, – прибытием флота из Испании; но времена уже изменились. Флот теперь был небольшой – всего 14 кораблей, – и капитан конвоя не отважился ввязаться в бой; так что флот стоял в стороне, не входя в гавань, пока пираты загружали на свои корабли деньги, товары и рабов, а потом отплыли к ближайшему коралловому рифу, чтобы поделить добычу. Там они из-за этого передрались, и многие умерли от ран, но достаточное их количество осталось в живых, чтобы совершить еще один крупных налет – на Юкатан в 1685 году, где город Кампече был сожжен дотла. Эти деяния были лишь самыми заметными в устрашающем перечне актов насилия. Сотни небольших городов и деревень были разграблены, многие из них неоднократно. В испанском Карибском регионе жители прибрежных поселений настолько привыкли к набегам пиратов, что поспешное бегство в леса, за которым следовали переговоры о выкупе, было автоматической реакцией на появление незнакомого паруса. В истории Запада редки случаи, когда несколько сотен головорезов создавали такое царство террора на столь обширном пространстве или так сильно влияли на поведение цивилизованных государств.
Грабежи пиратов хотя и были нацелены главным образом на испанские поселения, не щадили ни один корабль, который выглядел вероятной добычей. Они стали настолько серьезным международным бедствием, что в конечном итоге даже их работодатели обратились против них и привлекли военно-морские силы, чтобы усмирить тех, кого нельзя подкупить, как Моргана, или уговорить жить в достатке на суше или заняться какой-нибудь достойной работой. Благосостояние Барбадоса и Мартиники, основанное на выращивании сахарного тростника, показало, какими могут стать Ямайка и Сан-Доминго, но развитие производительных поселений на Больших Антильских островах было невозможно, пока пираты продолжали получать поддержку. Их усмирение, отсроченное политической и стратегической необходимостью, было с экономической точки зрения важно как торговцам, так и плантаторам в равной степени: и те и другие в Вест-Индии начали пользоваться влиянием в экономических делах. Правительство Англии первым поняло этот расклад и обнаружило, что ослабевшая Испания будет готова в обмен на прекращение пиратских нападений признать фактические английские владения в Америках, включая даже Ямайку. Соглашение об этом – Мадридский договор – было заключено в 1670 году – том самом году, когда Морган разграбил Панаму. Приведение его в исполнение было другим вопросом; легче было отречься от флибустьеров, чем контролировать их. Но в 1680 году Виндзорский договор подтвердил и усилил это соглашение, и в 1685 году английская эскадра впервые отправилась на Ямайку для охоты на пиратов. Голландцы – а их власть в Америке теперь сильно уменьшилась ввиду их войн с Англией и Францией – заключили в 1673 году аналогичное соглашение – Гаагский договор. Им и англичанам больше нечего было бояться испанцев в Карибском море; их страх перед Францией реально сближал их друг с другом и ставил их, по крайней мере временно, на сторону Испании. С новообретенной храбростью и голландцы, и англичане начали энергично протестовать против преступлений французских флибустьеров. Людовик XIV все еще использовал их, убежденный в том, что ослабевшую Испанию можно угрозами заставить уступить Сан-Доминго и гарантировать Франции долю предполагаемых богатств Индий. В 1678 году на переговорах перед подписанием договора в Нимвегене (ныне Неймеген) испанское правительство отвергло эти требования с неожиданным упрямством. Однако в 1683 году при заключении Ратисбонского перемирия
[82] два правительства договорились, что «все боевые действия должны прекратиться с обеих сторон как на земле, так и на море и в других водах… в Европе и за ее пределами, как по эту сторону, так и по другую сторону разграничения». Перед Людовиком XIV открылась возможность получить все испанские Индии в наследство от больного, слабоумного короля Карла II или путем навязывания преемника, который гарантирует Франции привилегированное положение в торговле с Америками. Это была более привлекательная перспектива, чем обычный грабеж или постепенное завоевание. За перемирием последовали административные и военно-морские меры против флибустьеров. Новая политика поначалу не была последовательной, но в конечном счете она возобладала. Последний раз европейское правительство использовало пиратов в успешной и чрезвычайно прибыльной операции по захвату французами Картахены в 1697 году. Вооруженная банда, участвовавшая в этом, была сразу же расформирована. Некоторые ее члены стали плантаторами, а некоторые – пиратами, но в условиях постоянного присутствия военных эскадр в этом регионе они перестали влиять на политику и больше никогда не представляли собой серьезной угрозы. Рисвикский мирный договор 1697 года, по которому Испания официально уступила Франции Сан-Доминго, положил конец разбою пиратов.
Но, разумеется, не войне в Карибском море; за веком пиратов начался век адмиралов. С начала XVIII века на Вест-Индии стали распространяться обычные конвенции о мире, войне и дипломатии в Европе. Было показано, что периодически продолжающееся мародерство обречено на провал, но официальные войны были часты. Смерть Карла II в 1700 году и восхождение на престол, согласно завещанию Карла, представителя династии Бурбонов, Филиппа V, прочно поставили Францию на сторону Испании в Америке и сделали невозможным насильственное расчленение Испанской империи. По этой причине англичане, имея мощные военно-морские силы в Карибском море и периодически ведя войны с Францией за владение – помимо всего прочего – ценными тропическими островами, вернулись в своих сделках с Испанией в Америках к прежней и более ограниченной политике – политике «навязанной торговли».
