Аналогично и в торговле: если испанское правительство не могло помешать появлению иностранных поселений на островах, то еще меньше оно могло помешать торговле иностранных колонистов со своими собственными подданными в колониях. Но перед лицом таких фактов Испания настаивала на исключительной монополии в торговле и, пытаясь установить такую монополию, сочла необходимым претендовать на право регулировать морские перевозки в Карибском море, определять пути, по которым должны были следовать добросовестные торговцы между другими европейскими странами и своими колониями соответственно, останавливать и обыскивать иностранные корабли, которые отклонялись от этих путей.
Так как такова была официальная политика Испании в Карибском море, то испанские государственные деятели должны были испытывать недовольство теми уступками, которые их угрозами вынудили сделать при заключении Утрехтского договора. Французы даже еще более остро реагировали на то, что в результате войны лишились своего привилегированного положения, которого они добились путем переговоров. Теперь английская South Sea Company на законных основаниях вошла в рынок, тогда как всем другим иностранным коммерсантам приходилось контрабандой ввозить свой товар с «черного хода». Рано или поздно привилегиям этой компании, безусловно, должен был быть брошен вызов, в результате чего снова началась война между Англией и Испанией. Теперь Испания могла рассчитывать на помощь Франции; но испанцам предстояло узнать, что помощь могущественных союзников влечет за собой свои опасности.
Часть четвертая. Прочность Империи
Глава 14. Спад и подъем
Длительный период истощения в XVII веке затронул огромные вице-королевства гораздо меньше, чем побережье Карибского моря и острова, даже меньше, чем саму Испанию. Находясь вдали в безопасности, они мало пострадали от прямых последствий безуспешной войны. Косвенные последствия – нарушения коммуникаций, сокращение обычных каналов торговли хоть и были серьезными, но менее бедственными для них по сравнению с Испанией. Они уже меньше зависели от Испании, чем Испания – от них, и в значительной степени они могли компенсировать спад в торговле с Испанией путем ведения бизнеса с другими странами. Очень серьезный общественный и экономический кризис, через который прошла, в частности, Новая Испания в начале XVII века из-за сокращения численности местного населения, был преодолен благодаря жесткой социальной и технической реорганизации путем создания полунатуральных хозяйств – латифундий под управлением испанцев. Плуги и тягловые животные, с одной стороны, и долговое рабство, с другой, сделали такую реорганизацию возможной. Реорганизация в сельском хозяйстве сопровождалась неуклонным ростом концентрации населения в городах, связанным с сокращением численности населения в сельской местности. Ремесленные гильдии, которые были в полном упадке в XVII веке в Испании, оставались сильными в городах Вест-Индии, и многие из них принимали в свои члены метисов или индейских ремесленников. Рост городов имел и свою пагубную сторону: общественные предрассудки, недостаток адекватных финансовых механизмов, ограниченные возможности для продуктивного капиталовложения наряду с поощряемой частной инициативой, расточительное предоставление публике хлеба и зрелищ, высокие расходы на церемониалы вице-королевских дворов и, что самое серьезное, все возрастающая концентрация богатств в руках церкви для содержания религиозных учреждений. Все эти характеристики в Вест-Индии были общими с Испанией. Соответственно, в крупных городах появился многолюдный и зловещий преступный мир, объединивший léperos – нищих и мелких воришек. Мехико был не только самым большим городом в испанском мире, но и самым беспокойным, и даже вице-королей голодные и бесчинствующие толпы иногда повергали в страх. Однако в целом впечатления сторонних наблюдателей, таких как Томас Гейдж из «Англо-американца»
[83], не создают ощущения, что испанцы в Индиях в середине XVII века жили в нищете. Они утратили легкие богатства поколений, выросших сразу после завоевания, но по сравнению с испанцами в Испании они благоденствовали.
Заморские вице-королевства, подвергающийся грабежам и опасностям Карибский бассейн, обедневшая и ослабевшая метрополия, отчаянно старающаяся поддерживать связь с колониями, – таковы были главные компоненты империи, находившейся в опасности дезорганизации и все более терявшей твердую центральную власть. Когда в конце XVII века население, а особенно население смешанных кровей, начало во многих регионах Индий медленно восстанавливаться, когда производство серебра, достигшее своего низшего уровня в 1660 году, и экономическая активность вообще снова выросли, это возрождение было целиком американским феноменом. Испания мало ему способствовала и годами извлекала из него для себя мало пользы. Тем не менее империя не распалась, и испанская корона, не считая мелких потерь, никогда полностью не теряла свою власть. Некоторые факторы, сплачивавшие империю, были военно-политическими и внешними: упорство и мужество Испании при поражении и ее отказ принимать его последствия, зависть врагов Испании друг к другу и, наконец, вмешательство Франции посредством восхождения на престол Испании представителя династии Бурбонов. Другие факторы, оценить которые труднее, были внутренними: верность колоний и консервативная инерция неповоротливой и сложной административной машины.
Бунты, вооруженные восстания и заговоры были частыми в Вест-Индии в XVII веке, но их причины обычно носили местный характер, зачастую личный или фракционный. Они никогда – или очень редко – не подразумевали сознательный мятеж против короны или связей с Испанией. Там не было массачусетских сепаратистов
[84], необдуманного ропота колониального самоуправления, независимых королевств или союзов. Религиозное инакомыслие было сравнительно редким явлением и не играло важной политической роли. И хотя иудействующие новые христиане
[85] – некоторые из них были португальцами – проникли в Индии в небольшом количестве, они держали свои взгляды при себе и редко участвовали в подрывных заговорах. Союз с еретиками (протестантами), голландскими или английскими, который был бы неотъемлемым фактором в любом серьезном восстании против Испании, был бы отвратителен католикам-испанцам. Да и сама идея неверности короне вызывала отвращение. Да, испанцы в Испании и Индиях вели себя как недисциплинированные индивидуалисты, готовые придираться к распоряжениям представителей короля, но сам король – хотя иногда он был неверно информирован или получал дурной совет – был священным и неприкосновенным. Даже боевые кличи бунтующих толп во время гражданских волнений носили извиняющийся оттенок: Vivá el rey y muera mal gobierno! (Да здравствует король и да сгинет плохое правительство!) В спокойные времена глубоко укоренившиеся лояльность и почитание монархии защищали и людей, и высокие посты – хотя не всегда решения – чиновников, вице-королей, губернаторов, судей кассационных судов, которые были признанными лидерами государственной и общественной жизни и которые почти все без исключения были испанцами с полуострова. «Дворцовое» общество, вращавшееся вокруг вице-королей, было обычным и общепринятым. И хотя в XVII веке Индии становились все в большей степени экономически независимыми от Испании, они совершенно не были от нее независимы в социальном или интеллектуальном плане, и образованные интеллигентные креолы не проявляли большого желания быть такими независимыми. Большая часть книг, которые они прочитали, и пьес, которые они посмотрели, было написано и опубликовано в Испании. В этом отношении Испания в XVII веке многое могла предложить; и Индии тоже – особенно Новая Испания – сделали свой вклад в литературу золотого века. Ностальгические «Королевские комментарии» Инки Гарсиласо де ла Веги, написанные в Испании, пользовались большой популярностью по обеим сторонам Атлантики. Аларкон и Бальбуэна были креолами по рождению и жили поочередно то в Испании, то в Новой Испании. Матео Алеман, испанец по рождению, уехал жить в Мехико. Еще не было «креольской» школы, и испанская литература была единым целым.
