Стагнация колониального управления, разумеется, не мешала изменениям в колониальном обществе. Рост батрачества – если приводить только один пример – имел огромную важность для социального и экономического развития, в отношении которого корона периодически проявляла признаки легкой озабоченности. Однако любая попытка ограничить или контролировать его привела бы к проблемам; так что правительства вице-королевств не обращали на это внимания и позволяли ему существовать. Даже если добросовестный вице-король в ответ на подталкивания со стороны Мадрида решительно пытался проводить в жизнь законы в делах такого рода, влияющие на жизнеобеспечение испанских колонистов, то имевшихся в его распоряжении средств для этого было недостаточно. Точно так же, как империи в целом не хватало эффективной артикуляции, и в системе подчинения в Индиях отсутствовали жизненно важные звенья. У ответственных и высокооплачиваемых чиновников в столичных городах – вице-королей, губернаторов, oidores, чиновников казначейства – было мало власти над сельскими corregidores, районными чиновниками. Corregidores были многочисленны и, за исключением нескольких испанских городов, получали маленькое жалованье. Большинство из них управляли сравнительно небольшими территориями и не имели никакой подготовки – ни юридической, ни административной. Так как контроль за ними был недостаточным, многие из них управляли своими регионами плохо. Их неблагонадежность самым тяжелым бременем ложилась на плечи индейцев, которые были людьми, менее всего способными воспользоваться рычагами, предлагаемыми апелляционными судами. Audiencias, которые должны были именно защищать интересы индейцев, были малочисленны, а процесс рассмотрения дел в них был сложным и дорогостоящим. Суд суммарного производства для индейцев – Juzgado general de Indios давал лишь частичную судебную защиту и существовал только в Новой Испании. Encomienda утратила свой первоначальный характер квазифеодальных уз и в XVII веке постепенно сошла на нет. Для большинства индейцев corregidor воплощал в себе Закон и был единственным испанцем, с которым им приходилось регулярно иметь дело. Многие corregidores были хитрыми и алчными и безнаказанно тиранили местное население. Они надзирали за сбором податей индейскими чиновниками и доставляли собранное в казначейство. В качестве мировых судей они взимали штрафы и судебные пошлины. Все эти обязанности предоставляли возможности для спекуляций и вымогательств. Более того, corregidores осуществляли – путано, под вывеской repartimiento – торговую монополию произведенных товаров определенных видов. Изначально это repartimiento подразумевалось как средство, призванное сделать европейские инструменты и другие полезные предметы более доступными для индейских крестьян. В руках беспринципного corregidor оно становилось средством навязывания индейцам разнообразных бесполезных и дорогостоящих вещей для личной выгоды corregidor.
Будучи в большой степени лишенным должного контроля, колониальное правление в XVII веке имело две знакомые черты бюрократической деградации – неуклонный рост числа чиновников и упрощение процедуры их отбора, а отсюда – хотя это и невозможно твердо установить – и ухудшение их личностных качеств. Обе эти характеристики были связаны с растущей практикой продажи должностей. Да, вице-короли не покупали себе высокие посты; oidores покупали свои должности очень редко – упомянут только один такой случай в сохранившихся документах, датируемых концом века. В целом вице-короли в XVII веке были довольно респектабельными, если не особенно выдающимися чиновниками. Среди oidores в XVII веке были несколько человек, обладавших яркой индивидуальностью, высокообразованных и неподкупных, – выдающимся примером был Солорсано, который позднее стал членом Совета по делам Индий, а также историк Антонио де Морга. Некоторые oidores были коррумпированными и нерадивыми, и среди чиновников, находившихся еще ниже в этой иерархии, было много ленивых и хитрых проходимцев, которые рассматривали свои должности главным образом как капиталовложение. Закон, регулирующий аукционную продажу должностей представителями короны, был изложен в коротких указах от 1581 и 1591 годов, которые ограничивали практику назначения на должности, обладатели которых получали вознаграждения, а не жалованье, – главным образом, на нотариальные должности, некоторые из них были важными и очень доходными, и муниципальные. Согласно позднее принятому в 1606 году указу от всех этих должностей можно было отказаться, что на практике означало, что их владельцы могли продать или сдать их в аренду по частному соглашению на условиях выплаты комиссионных короне. Это также означало, что королевский контроль за отбором таких чиновников, который Филипп II с трудом установил, теперь превратился в право вето, которым очень редко пользовались. При Филиппе IV и Карле II без какой-либо официальной законодательной санкции стали продаваться многие высокопоставленные должности с жалованьем. Служащие казначейства зачастую покупали свои должности, и провинциальные губернаторы это делали довольно часто; на продажу выставлялись и возвраты должностей. Опасности такого положения дел, открывающего возможности для злоупотреблений, были очевидны, и Совету по делам Индий оно не нравилось по административным и финансовым причинам; иногда он выражал свой протест королю, но безрезультатно. При Карле II иногда продавались и места в самом Совете. В то же время подробные данные о пригодности и компетенции покупателей, которые требовал закон и на которых всегда настаивал Филипп II, становились все более и более поверхностными.
Продажа должностей была простой сделкой между короной и ее слугами; это был сам по себе хорошо организованный бизнес. Должности можно было не только купить; как и другие формы собственности, их можно было завещать, заложить или отобрать за долги. Зачастую их покупка была спекуляцией, вложением капитала; иногда должности отдавались придворным фаворитам, которые сдавали их в аренду или продавали частным порядком тому, кто предложит лучшую цену. Ростовщик и продавец должностей играли значительную роль в этом бизнесе. Многие служащие короны в Индиях были постоянно должны таким людям и стремились к получению вознаграждений, чаевых или менее законных средств для уплаты процентов. Неудивительно, что уровень честности, инициативы и трудолюбия среди колониальных чиновников в XVII веке снижался, а всю колониальную администрацию постепенно охватывал паралич.
Для состоятельных колонистов-аристократов, живших под властью администрации метрополии, апатия и продажность низших чиновников были зачастую скорее удобны, чем неудобны. В XVII веке креолы приняли такую ситуацию как нормальную и давали в случае необходимости взятки. Испанцы в метрополии, которым была известна такая система, были менее покладистыми. Многих щепетильных испанцев в XVII веке угнетало ощущение упадка, появившееся от бедности, неудач и недовольства. Популярность, которой пользовалась жесткая и пессимистичная сатира Кеведо
[87], является тому свидетельством. Инстинктивной реакцией на это ощущение упадка был уход в демонстративное уединение, упорное цепляние за старые обычаи и отказ принимать или признавать заграничные идеи. Главный поток европейской мысли в XVII веке с его огромными шагами вперед в философии, математике и естественных науках обошел Испанию стороной. И Испания, и Испанская Америка были интеллектуально, экономически и политически отсталыми по меркам того времени. Мыслящие испанцы ощущали эту отсталость как горькое унижение, а писатели вроде Мартинеса де Мата точно проанализировали его причины в произведениях, которые косное правительство упорно игнорировало.
