Процесс перечеканки монет совпал со значительным ростом производства слитков драгметаллов, особенно в Мексике, где количество серебра, превращенного в деньги на монетном дворе, между 1700 и 1770 годами удвоилось. Большая часть этих слитков поступила с немногих очень богатых рудников. В стране, в которой богатства обычно вкладывались в землю, поставок ликвидного капитала было недостаточно для должного финансирования работы рудников и обеспечения необходимого оборудования для дренажа и укрепления глубоко залегающих шахт. Aviadores, торговцы-ростовщики, часто предоставляли займы или оборудование в кредит переработчикам руды, но редко горнякам, если только заемщики не могли предоставить другую собственность – hacienda, например, – в качестве обеспечения займа. Существовали три bancos de plata (дословно: банки серебра) – банки, которые специализировались на выдаче ссуд горнякам; они работали в Мексике в середине XVIII века, но их ресурсы были ограниченны, а их финансовая стабильность – сомнительна. Более того, методы горной добычи были отсталыми и небрежными. Как следствие, только те рудники, в которых богатые жилы лежали близко к поверхности земли, могли быть уверены в успешной добыче. Промышленность в целом была неэффективна; в большинстве своем рудники были маленькими и являлись чрезвычайно спекулятивными предприятиями, и их часто настигал финансовый крах. Рост производства серебра в первой половине XVIII века был скорее следствием более доступного притока рабочих рук, чем технического прогресса. И лишь в годы правления Карла III (р. 1716, правил 1759–1788) правительство предприняло меры к организации этой жизненно важной отрасли промышленности, чтобы обеспечить более надежный приток капитала в рудники и должное техническое обучение тем, кто на них работал.
И хотя первые правительства Бурбонов мало что сделали напрямую для стимуляции горнодобывающей промышленности в колониях, они проявили живой интерес к каналам, по которым продукция рудников достигала Испании. Регулирование торговли между Испанией и Индиями требовало, как это всегда было, большой доли внимания правительства к экономическим делам. Иностранные экономические теории не были еще достаточно влиятельными, чтобы сломить монополию Андалусии на главном торговом пути в Веракрус и Портобело. Но важный шаг был сделан в 1717 году, когда Севильская торговая палата, Consulado и весь административный аппарат Carrera переехали из Севильи в Кадис. Этот переезд запоздал; многие годы объем перевозок через Кадис значительно превышал объем перевозок вверх по реке, и в 1680 году Кадис был признан официальным портом торговли с Индиями. Количество произведенных в Андалусии продуктов, экспортируемых в Индии, постоянно сокращалось; торговля все больше и больше представляла собой реэкспорт промышленных товаров, привезенных в Кадис морем; все больше и больше она ограничивалась маленьким числом больших кораблей. Однако законный интерес севильских грузоотправителей удерживал Севильскую торговую палату и весь официальный бизнес Carrera в Севилье – неудобный пережиток, который просто упрощал контрабандный ввоз товаров в Кадис. Но в конечном счете заиление Гвадалквивира сделало доступ к Севилье не только опасным, но и невозможным для больших кораблей без постоянных дорогостоящих землечерпательных работ. Два города обменялись ролями: Кадис стал оживленным портом, а Севилья – великолепной, но сонной, тихой заводью. Помимо этого шага, главными заботами правительства было сократить контрабанду и возродить старую систему сопровождения флотилий, которая при Карле II зачахла и совсем прекратила существовать в первые годы Войны за испанское наследство между 1701 и 1706 годами. Пресечение контрабанды теперь было вверено главным образом нерегулярному военному соединению guarda-costas (береговая охрана), оснащенному частным образом и получающему жалованье из выручки от перехваченных контрабандных товаров. Береговая охрана была более эффективна, чем регулярные военно-морские силы при выполнении именно этой задачи, но ее было трудно контролировать; совершаемые ею грабежи вызывали постоянные проблемы с другими морскими державами. Что же касается флотилий, то между 1706 и 1713 годами четыре небольших каравана под конвоем добрались до Веракруса и один – до перешейка. Всех их сопровождали французские военные корабли; и редкие azagues – корабли, перевозившие ртуть, тоже добирались до Веракруса. В других случаях все импортируемые из колоний товары прибыли на иностранных судах. Упрочившиеся меркантильные интересы Кадиса, который был возмущен вмешательством французов, требовали возобновления плавания галеонов и проведения ярмарки в Портобело. Однако в конце войны у Carrera оставалось очень немного торговых кораблей. Все имевшиеся в наличии военные корабли тоже были полностью заняты сначала Филиппом V, попытавшимся привести Барселону – верную австрийским Габсбургам – к повиновению
[89]; а впоследствии – в средиземноморских авантюрах Альберони
[90]. В качестве меры для затыкания дыр корона заключила ряд краткосрочных контрактов с частными капиталистами, каждый – для снаряжения одного флота. Все плавания этих флотов завершились финансовым крахом. Южное вице-королевство настолько хорошо снабжалось французскими контрабандистами во время войны, что не было большой потребности в товарах, привезенных официально в Портобело, и испанским грузоотправителям теперь пришлось столкнуться с открытой конкуренцией английской Компании южных морей. Что же касается Новой Испании, то тамошний рынок был испорчен постоянным притоком восточных тканей из Манилы. Более того, на частные флоты нельзя было полагаться ни при поставках ртути на рудники, ни при транспортировке королевского серебра в Испанию. В 1720 году появилась новая серия указов – Proyecto para galeones y flotas, согласно которым возобновлялись регулярные плавания в сопровождении королевских кораблей. Регулярность была невысокая. Маленькие флотилии плавали в Веракрус между 1715 и 1736 годами с интервалом в два-три года. Затем плавания были приостановлены на 20 лет из-за войны или угроз войны. В течение этого же периода на перешеек прибыли лишь 5 флотилий. В 1740 году эти плавания тоже на время прекратились, но так и не возобновились. С 1740 года кораблям было разрешено огибать мыс Горн, чтобы добраться до Перу. В XVIII веке усовершенствования в дизайне и оснастке и особенно появление косых парусов – кливеров и бизаней – сделало такое плавание сравнительно безопасным. Некоторые иностранные корабли, особенно французские, торговали с Перу, следуя этим курсом, с начала века. Испанские корабли, направлявшиеся к мысу Горн, обычно брали припасы и воду в Буэнос-Айресе, хотя этот порт был все еще официально закрыт для торговли. Ярмарке в Портобело пришел конец, когда галеоны перестали заходить в этот порт, и вместе с этим пришел конец и процветанию Панамы. Торговые флотилии Новой Испании возродились в 1754 году, так как в Мексику не было альтернативного пути; они периодически ходили в плавания до 1789 года, когда от системы конвоев в конце концов отказались. Она надолго пережила свою полезность; во время войны она перестала отвечать требованиям безопасности, а в мирное время стала ненужной.
