Тем временем вопрос о праве на наследование престола Австрии призвал большую часть Европы к оружию
[96] и вскоре отвлек внимание английского флота от Испанской Америки и привлек его к Европе и Канаде. Официально война между Францией и Англией была объявлена в 1744 году. Отдельные вооруженные столкновения между ними в Вест-Индии были продиктованы не желанием обрести новые торговые пути или территории, а острым соперничеством между двумя существующими группами сахаропроизводящих колоний. Любые слабые притязания, которые могла выдвинуть Испания на некоторые из этих островов, игнорировались. Ни одна сторона не добилась явного преимущества, и договор, подписанный в Э-ла-Шапель и положивший конец войне в 1748 году, был едва ли больше, чем передышкой. Торговый договор 1750 года, который дополнил общее европейское урегулирование и уладил морскую ссору между Англией и Испанией, был таким же неокончательным. В нем не упоминалась свобода мореходства, на которой так громко настаивала Англия, начиная войну. Компания южных морей почти перестала представлять собой проблему. Она больше не торговала; ее последний «ежегодный» корабль отправился в Индии в 1733 году; ее торговля рабами прекратилась с началом войны в 1739 году. По договору она получила 100 тысяч фунтов стерлингов за отказ от своих притязаний по Asiento. Таким образом англичане отказались от давно предпринимаемой попытки заставить или убедить испанцев разрешить торговать напрямую с ее колониями. Испанское правительство и во время, и после войны вело и расширяло свою политику по передаче отдельных видов торговли с колониями акционерным компаниям. Торговля с Кубой, например, в 1750-х годах была официальной монополией Торговой компании Гаваны, которая в обмен гарантировала строительство военных кораблей и пресечение контрабанды. Незаконная торговля между английскими островами и испанскими колониальными портами продолжалась, но она оставалась незаконной и больше не могла прятаться за Asiento. Испанское правительство упорно наращивало усилия по реорганизации и защите своей колониальной торговой системы. Что в этом процессе потеряли англичане, то получили французы. И хотя в 1713 году французы были вытеснены из прямой разрешенной торговли, а впоследствии побеждены англичанами в конкурентной контрабанде, они по-прежнему вели активную и успешную торговлю через традиционные и законные каналы – flotas, галеоны и «реестровые корабли». Они продолжали отправлять товары в Испанскую Америку через испанских купцов в Кадисе, и большая часть этого бизнеса оставалась в их руках.
Исчезновение Компании южных морей сделало возможным какое-то время иметь цивилизованные отношения с Англией, которые нужны были испанскому правительству, если оно хотело многого достигнуть в реформе управления колониями и торговле. Таким отношениям в дальнейшем содействовала решимость энергичных министров, таких как Энсенада и Карвахал, и их государя, испанца по месту рождения, Фердинанда VI (р. 1713, правил 1746–1759), продемонстрировать, что их внешняя политика не продиктована из Версаля. Однако вопросы, которые все еще стояли на повестке дня между Испанией и Англией в Карибском бассейне, хоть и были по отдельности незначительными, в целом вызывали раздражение. Губернаторы колоний по-прежнему использовали береговую охрану с сомнительными репутацией и везением и все так же получали свою долю конфиската. Береговая охрана по-прежнему арестовывала английские корабли под зыбкими законными предлогами, а иногда грабила свою жертву, не дожидаясь формального принудительного отчуждения. Английские военные парусные корабли, вместо того чтобы пресекать действия английских контрабандистов, по-прежнему иногда обеспечивали их охрану и даже – как утверждали испанские чиновники – сами возили контрабанду. Еще более серьезным, потому что он затрагивал территориальный суверенитет, был вопрос о лагерях рубщиков кампешевого дерева. Договор, подписанный в Э-ла-Шапель, предусматривал взаимное восстановление завоеваний, но английское правительство не рассматривало эти лагеря как завоевания и не предприняло мер к их эвакуации. Губернаторы Ямайки действительно продолжали поддерживать рубщиков и после окончания войны, и поселение Белиз теперь насчитывало около 500 человек, подчинявшихся примитивному местному органу управления. Дальше на юг, на Москитовом берегу в Никарагуа английские агенты продолжали плести интриги с индейцами против правления испанцев. Ряд сменявших друг друга губернаторов Юкатана испробовали все способы от мирного проникновения миссионеров до вооруженных экспедиций, чтобы переманить индейцев на свою сторону и изгнать англичан из их поселений. Испанское правительство было готово предложить запасы кампешевого дерева на разумных условиях в обмен на эвакуацию этих лагерей, но на это англичане не шли, естественно не желая зависеть от испанской монополии на краситель, необходимый для их текстильной промышленности. В 1753 году на Белиз было совершено вооруженное нападение, как полагают, по распоряжению Энсенады в Мадриде, и англичане были выдворены на Блэк-Ривер (на Ямайке). Вскоре они вернулись и отстроили заново свое поселение с помощью солдат с Ямайки. А негодование англичан по поводу совершенного нападения способствовало тому, что Энсенада был смещен со своей должности. Эти разногласия продолжали мешать англо-испанским отношениям даже после назначения министром иностранных дел (первым государственным секретарем) англофила Рикардо Вала.
После начала Семилетней войны (1756–1763), в которой Англия и Франция сцепились в ожесточенном конфликте и в Европе, и в Америке, возникли и другие спорные вопросы. Даже в мирное время англичане мало что делали для сдерживания своих контрабандистов. Во время войны они продемонстрировали высокомерное пренебрежение правами кораблей нейтральных стран, которое обычно проявляют воюющие морские державы. Адмиралтейство либо не могло, либо не хотело контролировать деятельность каперов. Испанские торговые корабли неоднократно подвергались враждебным нападениям даже в своих территориальных водах. Ситуация стала еще хуже, когда англичане после первых поражений в войне начали одерживать победы на море, и, находясь в трудном положении, французы открыли для нейтральных стран торговлю со своими голодающими колониями в Карибском бассейне, так как англичане, согласно их собственному «правилу войны 1756 года», считали, что любой испанский корабль, заподозренный в заходе во французский колониальный порт, подлежал захвату. Что еще хуже, когда в войне обозначился перелом в пользу англичан, казалось очевидным, что Питт
[97] намеревается, если сможет, захватить все французские владения в Северной Америке и Карибском бассейне, включая ничейные острова из группы Наветренных островов, на которые Испания все еще предъявляла неясные притязания. Если бы Англия и Франция заключили мир на таких условиях, Испании пришлось бы в одиночку вести переговоры с Англией, безраздельно властвующей в североамериканских и карибских водах; так что поддержание коммуникаций и власть в Индиях стали бы зависеть от доброй воли англичан. Чтобы этот урок дошел до сознания испанцев, Шуазель
[98] в 1761 году начал безуспешный и лицемерный торг с англичанами о мире, пытаясь выиграть время путем выдвижения условий, которые англичане не приняли бы, ожидая, что Испания встанет на сторону французов. Именно при таких обстоятельствах испанское правительство согласилось на Семейный пакт 1761 года, который обязал Испанию к маю 1762 года объявить войну Англии, если между Францией и Англией к этому времени не будет заключен мир. Мир не наступил, и английское правительство опередило события, объявив войну Испании в январе.
