Вступление Испании в войну не принесло облегчения Франции в Карибском море. Адмирал Родни (Родней), прибывший из Англии с мощным флотом, захватил остров Мартинику в тот же месяц, когда была объявлена война, а вскоре после этого – острова Сент-Люсия, Сент-Винсент и Гренада. Из всех владений в Вест-Индии у Франции остался только Сан-Доминго. Тем временем Испания, далекая от того, чтобы помогать Франции спасать свои колонии, начала терять свои собственные. Английское правительство немедленно подготовило нападение на Гавану. На тот раз нападение было успешным. Сильный французский флот в Вест-Индии под командованием Бленака, испытывавший недостаток продовольствия и имевший много больных среди членов команд, остался у мыса Франсез и ничего не предпринял для оказания помощи. Испанцы считали Гавану – на основании прошлого опыта – неприступной. Ее падение в 1762 году наделало шуму. Захватчики уничтожили значительную часть испанских военных кораблей и забрали огромную сумму денег в качестве трофеев; это побудило английских политиков поднять еще выше планку условий мирного договора. Другой колониальной катастрофой, постигшей Испанию в 1762 году, была потеря Манилы, захваченной британским флотом
[99], плывшим из Ост-Индии. Захватчики Манилы получили некоторую помощь от тамошнего китайского торгового сообщества, которое, главным образом из-за зависти испанцев к ловкости китайских торговцев, с которой тем удавалось заполучить мексиканское серебро, на протяжении многих лет было жертвой периодических преследований со стороны испанцев. Манила не фигурировала поначалу в переговорах о мире в Париже, потому что весть о ее захвате в то время еще не дошла до Европы. Англичане владели городом два года, вели там выгодный бизнес, а некоторые из них даже недолгое время лелеяли надежду на то, что это навсегда.
В Европе испанскому оружию не сопутствовал больший успех. Вторжение в Португалию, запланированное как отвлекающий маневр для помощи Франции, оказалось неожиданно провальным. В октябре 1762 года Карл III капитулировал. Французы несколько месяцев оказывали на него давление, чтобы он заключил мирный договор
[100]. После падения Гаваны Шуазелю пришлось признать, что Франция и Испания вместе не смогли противостоять Англии на море. В Америке Франция добилась приемлемых условий мира. Сами английские политики сильно желали мира; вдобавок многие из них нервничали из-за огромной власти, обретенной в колониях, и надеялись путем уступок уменьшить опасность будущего объединения других колониальных держав против Англии. Английское правительство согласилось вернуть Гваделупу и Мартинику, но настояло на сохранении под своей властью остальных Наветренных островов и захваченных французских территорий в Северной Америке к востоку от Миссисипи (а также Французской Канады. – Ред.). С уступкой территории должно было быть передано и право судоходства по самой Миссисипи. Эти предложения были в основном приняты Францией, но в них игнорировались притязания Испании, которые требовали рассмотрения. Испания была втянута в войну в интересах Франции, понесла серьезные потери, а теперь ее побуждали заключить поспешный мирный договор тоже в интересах Франции. Карл III и его министры столкнулись с тревожной перспективой видеть, как английские корабли курсируют в Мексиканском заливе, ведут свою контрабандную торговлю под прикрытием судоходства по Миссисипи и в случае будущих военных действий с большей легкостью, чем раньше, перехватывают мексиканские flotas. Шуазель был вынужден признать убедительность испанских протестов и в конечном счете решил купить согласие испанцев, уступив Испании западную Луизиану (к западу от Миссисипи).
Старые распри между Испанией и Англией были урегулированы на время без особых трудностей. Поселения рубщиков кампешевого дерева в Гондурасе впервые получили шаткое признание. Испания согласилась терпеть присутствие рубщиков и уважать их собственность, Англия – не укреплять их лагеря. Испанская власть в этом регионе не была поставлена под сомнение. Ни границы поселений, ни права рубщиков не были определены, и точное положение Англии в Гондурасе оставалось предметом спора. Наконец, Англия возвратила Испании Кубу и в обмен получила Флориду, и Испания возобновила свои торговые договоры с Англией – ни один из них не был особенно благоприятен для Англии, – которые были в силе, когда началась война.
Для Испании Флорида была унизительной, но не травмирующей потерей; западная Луизиана была большим, но не немедленно выгодным приобретением. Испанцы почти ничего не сделали, чтобы развивать ее, а их враги говорили, что Испания прибавила к своей империи еще одну пустыню. Бо́льшую значимость имел возврат Испании Кубы, с процентами, так как многие английские и колониальные войска, которые оккупировали остров, приобрели вкус к кубинским сигарам, лучшим в мире, и кубинскому нюхательному табаку; с их возвращением на родину началось распространение этого пристрастия по всей Северной Европе и Северной Америке. Оккупация имела важное значение и еще в одном направлении – для стимулирования развития молодой, но растущей сахарной промышленности. Табак – главная экспортная культура Кубы выращивался в небольших частных владениях. Большие сахарные плантации, на которых работали рабы, были сравнительно редки, но во время британской оккупации оптимистично настроенные торговцы, которые считали, что Англия может сохранить за собой остров, привезли около 10 тысяч рабов – всем или почти всем из них было суждено работать на плантациях сахарного тростника. Приток рабов продолжился и после заключения мира по условиям Asiento, дарованного в 1763 году одной испанской компании; также много рабов было привезено контрабандистами – английскими и испанскими. В целом события 1762 года ускорили, если не дали толчок к поразительному развитию и значительному изменению направления экономической деятельности Кубы. Однако в то же самое время более амбициозная и гибкая стратегия защиты, наряду с реальным отходом от старой системы конвоев, вызвала снижение чисто военной роли Гаваны и рост такой роли у Пуэрто-Рико, расположенного далеко с наветренной стороны. В послевоенные годы огромные форты Сан-Кристобаль и Сан-Фелипе-дель-Морро по планам Вобана превратились в самые мощные цитадели во всей Америке. Подобно крепости Эль-Морро в Гаване, эти сооружения были оплачены situados (ассигнованиями) из Мексики.
Территориальные приобретения англичан в Карибском бассейне были скорее перспективными на будущее, нежели приносящими немедленную выгоду; их коммерческий выигрыш тоже не был особенно впечатляющим с учетом денег и усилий, затраченных на ведение военных действий в этом регионе. В торговле с самой Испанией Франция по-прежнему пользовалась режимом наибольшего благоприятствования. Шуазель убедил испанское правительство радикально сократить пошлины на прямую торговлю между Кадисом и портами в Испанской Америке. Это сокращение в дальнейшем косвенно помогло Франции, так как в основном перевозимые товары были французскими. Англичане ничуть не приблизились к открытой разрешенной торговле с Индиями. Незаконная торговля между Британскими островами и Испанской Америкой очень процветала во время войны, но после заключения мира пошла на спад. Общее затягивание гаек в испанской администрации создало больше сложностей для контрабандной торговли. Жадных и продажных вояк, которые служили в береговой охране, заменили служащие на окладе, набранные в Испании, и для патрулирования все чаще нанимали военные корабли регулярного флота. В 1766 году англичане испробовали новое средство: объявили определенные порты на британских островах вольными гаванями, куда могли заходить испанские торговцы, чтобы купить рабов и английские промышленные товары. На Ямайке значительная часть экспортного бизнеса велась с Кубой на этих условиях (главным образом торговля рабами, которые продавались испанской компании по Asiento) и с Пуэрто-Рико. Но такие условия подвергали испанских торговцев риску быть схваченными своей собственной береговой охраной и провоцировали испанские власти принимать ответные меры, такие как требование предъявить копию регистрации на Кингстонской таможне и судебное преследование испанцев, замеченных в такой торговле. Естественно, испанские шкиперы остерегались подобных рисков. Акт о вольных гаванях показал, что Великобритания больше не будет воевать, чтобы защитить британских подданных, занимающихся незаконной торговлей; он появился слишком поздно, чтобы остановить спад в торговле с испанскими колониями и ее последствие – острую нехватку серебряных денег в британских колониях. И снова английские меркантилисты пришли к выводу, что единственный способ начать открыто торговать с Испанской Америкой – это отделить части Индий от Испании, но вероятность успеха такого предприятия казалась меньше при Карле III, чем была при Карле II или Филиппе V.
