Подобно скотоводству, сельское хозяйство в большинстве регионов Индий было неэффективным, небрежным и расточительным. В районах, где были сконцентрированы поселения индейских крестьян, много земель было оставлено без обработки в страшные годы высокой смертности в конце XVI – начале XVII века; индейское сельское хозяйство переживало спад и по качеству, и по объему продукции из-за отсутствия руководства, уничтожения посевов домашними животными, нехватки рабочих рук и многих других причин. Когда в XVIII веке численность населения снова начала быстро расти, многие индейцы все еще пользовались своими традиционными методами мотыжной обработки земли, но менее эффективно, чем это делали их предки. Сложные оросительные системы, тщательная организация общинного труда, баланс традиционных культур – все это во многом исчезло. Индейцы утратили многие умения своих предков; обретение ими европейских орудий труда и технологий хоть и ускорилось в XVIII веке, по-прежнему было частичным и медленным. Крестьянское сельское хозяйство в целом велось на худших землях и само по себе было непродуктивным и бедным. Многие индейцы – в основном в Новой Испании – жили не как свободные крестьяне, а как батраки в больших поместьях. Большинство этих латифундий тоже были неэффективными, но по другим причинам. Пассивное сопротивление индейцев-батраков дисциплине труда, связанного с повременной оплатой, было одной такой причиной; другой было расточительное использование земель. На континенте с обширными просторами и слабыми коммуникациями, где чрезмерное стравливание пастбищ и эрозия почв уже уничтожили много хороших земель, каждое поместье стремилось быть как можно более независимым. Этот процесс, который продолжался, несмотря на юридические препятствия, с XVI века, сильно ускорился в XVIII веке. Собственники забирали большие площади, которые они не могли полностью обработать, отчасти чтобы подчеркнуть свой собственный общественный статус, а отчасти чтобы сохранить на будущее подножный корм (выпасы), воду, древесину и дичь. Как следствие, много земель не использовалось; а та часть, которая использовалась, небрежно возделывалась не желавшими работать индейцами, над которыми не было достаточного контроля. Система hacienda не обязательно была тиранической. Ее беззаботная неэффективность помогала ее легко переносить, и в благоприятных обстоятельствах между hacendado и peones могла возникнуть взаимная симпатия и лояльность, особенно если владелец hacienda был хорошим наездником. Как правило, hacendados не жили постоянно в своих поместьях, а их приезд туда обычно был поводом для праздника.
Эти обобщения относятся главным образом к высокогорным районам с умеренным климатом в Новой Испании и провинциях Анд. В жарких низменностях, долинах и на прибрежных равнинах все было несколько иначе. Там при активном управлении, соответствующем количестве рабочих рук и – где необходимо – орошении большие автономные поместья хотя и не были никогда особенно эффективными в плане количества урожая с единицы площади, могли производить очень большие количества продукции в целом, и во второй половине XVIII века некоторые из них это делали. Настойчивый повышающийся спрос в Европе на тропические продукты, растущий интерес к более совершенным сельскохозяйственным методам, распространению которых благоприятствовали местные экономические общества, возросшие возможности покупки привезенных рабов – все эти факторы способствовали поразительному росту производства товарных культур на экспорт. Успехи Каракасской компании в развитии экспортной торговли какао из Венесуэлы уже упоминались. Приблизительно с 1770-х годов кофе в Венесуэле и на Кубе присоединился к какао как ценная и расширяющая экспорт культура, выращивание которой быстро распространилось в высокогорных районах испанской части Карибского бассейна. Табак пользовался меньшим успехом; несмотря на заслуженно высокую репутацию кубинского табака, его продаже с 1764 года мешала особенно жесткая и обременительная государственная монополия (которая, между прочим, оставила наследие в виде одного из самых известных зданий XVIII века в Севилье). Для иностранных торговцев попытки обойти эту монополию едва ли стоили усилий, так как у них был доступ к богатым запасам более дешевого табака с североамериканского континента. С другой стороны, неимоверно выросли производство и экспорт сахара. Сахарный тростник выращивали на всех крупных Антильских островах и во многих регионах на побережье Мексиканского залива; но во второй половине XVIII века Куба безоговорочно стала его самым крупным производителем в Испанских Индиях. Между началом Семилетней войны и концом века производство там выросло более чем в десять раз. Кубинский сахар к началу 1790-х годов наводнил средиземноморский рынок и стал источником многих огромных состояний в Барселоне.
Запоздалое и скачкообразное развитие сельского хозяйства во второй половине XVIII века не ограничивалось только товарными культурами на экспорт. Многие из широко распространенных пищевых культур, будь они местного происхождения, такие как кукуруза и маниок, или завезенными сюда, вроде риса и бананов, расширили ареалы своего распространения в результате расширения связей между провинциями Индий. Картофель, например, один из основных важнейших продуктов в Андах, в это время появился в Мексике, в то время как кукуруза распространилась на юг до Ла-Платы. Еще более важным было распространение пшеницы – любимой зерновой культуры креолов. Предпочтение пшеницы кукурузе не было связано с ее пищевой ценностью и мало связано со вкусом; дело было в социальном статусе. Пшеницу выращивали в основном фермеры-креолы на полях, часто орошаемых, ферм средних размеров. Долина Пуэбла в Новой Испании была как раз таким регионом, Антьокия – еще одним. Выращивание пшеницы распространилось в обоих этих регионах в XVIII веке и в Антьокии стало основой нового поселенческого движения. Пшеницу также выращивали наряду с кукурузой в регионе Ла-Платы, а приблизительно с 1780 году ее начали транспортировать вверх по реке, хотя никто из приезжавших в те времена в Буэнос-Айрес не мог предвидеть, что город превратится в один из основных экспортеров зерновых культур в мире. В XVIII веке немногие европейские страны регулярно импортировали пшеницу. Только расчетливые североамериканцы – да и они только ближе к концу века – придумали перевозить такой занимающий много места товар через Атлантический океан, чтобы продавать его в средиземноморских портах Испании.
А вот что все хотели возить через Атлантику, это, как всегда, было серебро. Спад производства серебра в Индиях в средних десятилетиях XVII века был главным фактором дезорганизации испанской экономики и реально замедлил экономическую деятельность всей Европы. На протяжении более чем полувека здесь мало что менялось. Бразильское золото в большей степени, чем мексиканское или перуанское серебро, было главным стимулирующим фактором роста европейской экономической активности в конце XVII века. Однако к 1700 году стали очевидны признаки возрождения добычи серебра, и приблизительно к 1740 году Испанская Америка снова, как и в XVI веке, стала превращаться в источник, как казалось, неистощимого потока серебра. В этом втором и более продуктивном «серебряном» веке его основным производителем была Новая Испания. В середине века более половины, а в его конце – почти две трети общего объема произведенного серебра в Испанской империи поступало из северного вице-королевства. Этому неуклонному росту способствовал ряд факторов: рост численности населения, из которого можно было набирать работников на рудники; открытие и эксплуатация новых серебряных жил, которые, в свою очередь, стали результатом улучшения обстановки в приграничных регионах; совершенствование технологий и более эффективная организация горнодобывающей промышленности. Улучшения в технической и административной сферах, равно как и в сфере общественного порядка, были в значительной мере результатами правительственной инициативы. Хосе де Гальвес, отчитываясь в 1771 году о своем посещении Новой Испании, рекомендовал создать гильдию горняков. В 1777 году была зарегистрирована Real Cuerpo de Minería. Ее деятельность включала апелляционную юрисдикцию при решении споров, связанных с горной добычей, и осуществление финансовых операций через горняцкий банк для финансирования исследований и развития. Все ведение дел в этой отрасли подчинялось известному всеобъемлющему кодексу Ordenanzas de Minería, который был опубликован Карлом III в 1783 году и служил основой горнозаводческого законодательства большинства латиноамериканских стран до второй половины XIX века. Корона прилагала максимум усилий к тому, чтобы новейшие умения и знания были доступны горнякам в колониях. В годы правления Карла III (р. 1716, правил 1759–1788) в Индии были отправлены ряд немецких специалистов и испанцев, получивших подготовку в Германии. Фаусто де’Эльуяр, назначенный Гальвесом в 1786 году генеральным директором в Новой Испании, и Тадеуш фон Норденфлихт в Перу – каждый с командой технического персонала – достигли немалых успехов, убеждая владельцев рудников совершенствовать методы их эксплуатации. Школа горного дела, которую в 1792 году де’Эльуяр основал в Новой Испании, была первым центром инженерного образования в Америках. Она была хорошо укомплектована преподавателями и оснащена оборудованием, а обучение в ней сочетало теоретическую подготовку, практический опыт и исследовательскую деятельность.
