* * *
Русскоязычные воспоминания Якова Львовича Тейтеля, публикуемые на страницах данного издания, заканчиваются словами: «С такими широкими планами я оставил Россию и в июне 1914 года приехал в Берлин». Эти планы были связаны с грандиозным проектом по созданию Еврейского университета и его рабочего органа – Комитета помощи еврейским абитуриентам в разных городах России и комитетов помощи в Европе. Тейтель резюмировал: «Всё, что возможно было сделать в России <…>, было сделано»
136Последняя глава немецкоязычного издания посвящена периоду с 1914-го по 1919-й годы: события Гражданской войны, революция и погромы в России, поездка автора по нескольким странам – весь калейдоскоп событий спрессован в названии одной главы: «Берлин – Лондон – Париж – Начало войны – Заключение». Повествовательный темп ее уже намного быстрее, чем у русскоязычных мемуаров: иные времена – иные скорости передвижения и событий. В Берлине Тейтель знакомится с проектом Общества помощи немецким евреям по созданию Политехникума в Палестине – будущего Техниона в Хайфе, созданного на средства международного еврейства, среди которых был знаменитый чайный король В. Высоцкий из Москвы
137 и друг Тейтеля, выходец из Екатеринославля (ныне Днепр) известный меценат Мозес Карпас. В 1913 году у немецких евреев на рабочих столах уже лежал эскиз будущего университета, а у инициаторов помощи русским евреям – только начался сбор первого миллиона рублей. Но идеи Тейтеля по доступности высшего образования для евреев из России горячо поддержали представители еврейской общественности: друзья Тейтеля и общественные деятели Бернхард Кан и Пауль Натан, философ Герман Коэн (Hermann Coen) и другие представители Общества помощи немецким евреям. В Париже Тейтель докладывает о положении русских евреев директору Еврейского колонизационного общества Эмилю Мейерсону (Emile Meyerson) и знакомится с рядом профессоров Сорбонны. В Лондоне в доме общественного деятеля Меера Шпильмана (Sir Meyer Spielmann) доклад Тейтеля о положении евреев в России собирает цвет еврейской общественности. И неважно, что сам докладчик переживает полный ужас от того, что с трудом говорит на плохом немецком, который, скорее, похож на идиш, главное, что его понимают, изложенное им волнует, журналисты ведущих изданий нарасхват просят у него интервью
138Положением еврейского судьи в России и жизнью евреев интересуются у Тейтеля лично Руф Айзекс (впоследствии лорд Рединг, вице-король Индии) и барон Эдмон де Ротшильд. Комментарий Тейтеля о встрече с Ротшильдом и ныне впечатляет своей актуальностью: «В то время, как многие наши поднявшиеся вверх по лестнице банкиры и, вообще, новые богатые по причине «якобы конференции» долго заставляют томиться в ожидании людей, чей визит не сулит им особых преимуществ, лорд Ротшильд и в этом смысле был человеком Культуры»
139.
В Лондоне, где для жертв еврейских погромов, беженцев из России, в начале ХХ века уже были созданы дома сирот и дома престарелых, Тейтель знакомится с практикой деятельности социальных учреждений, которые через несколько лет он будет создавать для русских евреев в Берлине. Всем замечательным начинаниям по созданию Международного комитета в поддержку еврейских студентов не суждено было сбыться: началась Первая мировая война. Из Парижа Тейтели уехали в Эдинбург, чтобы оттуда на пароходе вернуться в Россию. Но поднимаясь на палубу, Яков Львович сломал руку, и в Лондоне пришлось задержаться
140Но, как когда-то в его доме в Самаре на стене была записка с девизом: «О старости и тому подобных неприятных вещах просят не говорить в этом доме»
141, так и спустя годы, Тейтель не умел болеть и сидеть сложа руки. В Лондоне он пишет доклад о положении евреев на оккупированных немцами территориях в Галиции и России, вместе с сионистом с Нахумом Соколовым Тейтель создает Комитет помощи еврейским жертвам войны. К ним присоединяется Владимир Жаботинский и молодой Хаим Вайцман – будущий первый президент Израиля. Штаб-квартира этого русско-еврейского сообщества становится одним из первых официальных центров по приему еврейских беженцев из России в Европе. Круг близких друзей в Лондоне такой же яркий, как и в России. В него входили еврейские студенты, нуждающиеся беженцы, талантливые художники и… сам главный раввин Великобритании Иосиф Герман Гертц (Joseph Hermann Hertz).
Трагедию Первой мировой войны Тейтель переживал очень тяжело: человеческая ненависть, которая в годы войны захлестнула страны, достигнув своего национального апогея, напоминала ему ужас погромов в Саратове и Киеве, которые он пережил, и могилы жертв погромов в Кишиневе и Одессе, которые он видел. Он стал свидетелем того, как панические слухи во время войны переходят в форму агрессивного национализма и как быстро горе превращает людей в псевдопатриотов, готовых призывать молодежь на гибель и соседей на убийства друг друга. Как и Бернард Шоу, а с ним и ряд интеллектуалов Англии, он видел в войне человеческую трагедию, причиной и следствием которых было падение морали в обществе. И вернуться на родину, в Россию, он стремился только, «чтобы облегчить страдания еврейского населения в условиях войны»
142.
Тейтель не мог представить, что ему предстоит пережить революционные волнения в Москве и в Санкт-Петербурге, а потом и в Киеве: беззакония советской власти, конфликты с представителями чуть ли не полутора десятков режимов на юге бывшей империи, ужасы погромов и грабежи различных армий
143Ему почти 70 лет: он руководит юридическим отделом Комиссии по изучению еврейских погромов на Украине, документирует то, что никогда не должно повториться и продолжает дело помощи жертвам теперь уже Гражданской войны. Эмиграция казалась временным решением. Как и многие уехавшие, Тейтель не мог предположить, что это путь в одну сторону.
Последние страницы немецкоязычного издания мемуаров Тейтеля посвящены его берлинскому периоду жизни и деятельности на посту председателя Союза русских евреев в Германии. И как не вспомнить здесь слова Симона Дубнова в предисловии к немецкоязычному изданию мемуаров Якова Львовича: «Будущие поколения еще долго будут рассказывать о скорбном пути русско-еврейской эмиграции и о том, как старейшина ее метался по Европе, стучался в сердца людей и, современный Диоген, говорил: человека ищу. Найдутся ли искомые люди?»
144.
