Настоящее было мрачно, впереди никакого просвета
155 . Оставалось одно прошлое, и вот я погрузился в это прошлое, стал им жить и изложил на бумаге то из него, что сохранилось в моей памяти. А вспомнить было о чем: целый ряд встреч с видными политическими и общественными деятелями, художниками, писателями; служба моя, чуть ли не единственного в российском судебном ведомстве еврея, в течение сорока лет; полувековая собственная работа по общественным делам.
В сырой комнате, при трехградусном холоде, в шубе, калошах, шапке, я диктовал свои воспоминания группе молодежи, которая окружала меня и согревала искренней любовью.
Выходящие ныне воспоминания доведены до начала великой мировой войны. Продолжением их будет рассказ о пребывании моем в Лондоне в самый разгар войны, о свиданиях с тамошними политическими и общественными деятелями, переезде в Петербург и Москву, Февральской Революции, Октябрьском перевороте, переезде в Киев, переселении в Берлин, о жизни русской беженской колонии и о работе моей в берлинских эмигрантских организациях.
Я буду счастлив, если судьбе угодно будет продлить мою жизнь, чтобы я мог увидеть в печати и вторую часть моих воспоминаний.
Под могильной плитой всякого человека схоронена целая всемирная история.
Генрих Гейне
Детство
Яродился 1851 года 2 ноября
156 в местечке Черный Остров Подольской губернии Проскуровского уезда. Дед мой по отцу реб Янкель Малишвецер – назывался он так по имени села, в котором арендовал мельницу, – известен был своим добродушием и гостеприимством. В Черном Острове у него был небольшой винокуренный завод: «Гарельня».
Он считался местным аристократом, встречался с польскими помещиками и детям дал приличное по тому времени образование. Отец мой знал польский и прилично русский языки, а на древнееврейском даже пописывал стихи, и слыл за свободомыслящего: носил платье европейского покроя. Когда введены были винные откупа
157, отец служил по этим откупам «акциз-ником». Акцизники считались либералами и даже атеистами, так как они нарушали чуть ли не все шестьсот тринадцать правил, обязательных для правоверного еврея
158.
Помню я себя с шестилетнего возраста, когда меня носили в хедер – первоначальную школу
159Помню изможденного меламеда
160 с рыженькой бородкой и его жену, несчастную женщину, окруженную многочисленной детворой.
Помещался наш хедер в комнате с земляным полом, учеников было около тридцати, все сидели на полу, тут же находилась и коза меламеда, учителя нашего, кормившая своим молоком всю семью. С удовольствием вспоминаю зимние вечера, когда мы возвращались домой с фонарями и песнями. Дома меня ожидали мать и сестры, и, так как я был единственным сыном, они меня сильно баловали. Мать моя была родом из пограничного местечка Радзивилова. Отец ее был содержателем почты, отпускал лошадей проезжим по казенной надобности, курьерам, фельдегерям и другим. При проезде лиц царской фамилии он садился на козлы рядом с ямщиком и правил лошадьми. Характера он был властного, считался гордецом. Властность унаследовала от него дочь, моя мать. В Черном Острове устроила она свою квартиру по-заграничному, с некоторым комфортом, что не особенно нравилось многочисленным родственникам, особенно родственницам моего отца. Лишился я матери, когда мне было лет девять. Она уехала из Черного Острова к моей сестре в город Ровно, где и умерла. Врезался в мою память ее прощальный взгляд, брошенный на меня, когда она садилась в пролетку, взгляд, полный любви и горести, как будто она предчувствовала, что больше меня не увидит. После смерти матери воспитанием моим занялась моя сестра Анна. Ей я многим в жизни обязан. Надо удивляться, как ей, девушке, выросшей в глухом местечке, удалось познакомиться с произведениями русских и немецких писателей. Всеми силами она стремилась дать мне европейское образование.
Как я сказал, отец мой служил по акцизу. В его ведении было несколько винокуренных заводов. В одном из них смотрителем был некий Розен, из Кременца Волынской губернии, большой знаток Библии. Тогда очень распространено было Пятикнижие с древнееврейским и немецким текстами. Розен был большой знаток также немецкого языка. Отец поместил меня у него, и тот занялся моими воспитанием и образованием.
