Относительно русских эмигрантов справочник Х. Зильберглайта о евреях в Германии приводит за этот же год данные по численности еврейских беженцев 63 тыс. чел. из 250 тыс. эмигрантов из России
444Провести четкое разграничение между восточноевропейскими евреями и еврейскими выходцами из России, прибывшими в Германию, представляется затруднительным, т.к. при проведении подсчетов в одних случаях учитывались данные места рождения, в иных – гражданство по паспортным данным. Несомненно, что с 1915 г. по 1930 г. численность еврейских беженцев в Берлине, как и по Германии в целом, постоянно менялась, года притока вследствие, например, прибытия групп интернированных в ходе Первой мировой войны лиц из России или военнопленных, среди которых были и русские евреи, сменялись годами выселений из Берлина групп беженцев, или ростом убытий в Америку из Германии как русских, так и восточноевропейских евреев
445.
К 1920-м годам среда еврейских беженцев в Германии представляла собой весьма пестрое сообщество: здесь были те эмигранты, кто по дороге в Америку, спасаясь от погромов в 1881–1882 годах, остался в Германии, и те, кто приехал сначала в Польшу, Галицию и Бессарабию, позже в поисках лучшей жизни последовал в Германию, и те, кто бежал из России от ужасов Гражданской войны, послереволюционных побоищ и преследований. Среди эмигрантов, прибывших до революции, преобладали выходцы из беднейших слоев еврейства: торговцы, ремесленники, пролетарии. В начале 1920-х в Берлин из России прибыли люди вполне состоятельные – представители еврейской деловой и интеллектуальной элиты – те, кто не принял революцию и диктатуру новой власти. «Их неприятие большевистского режима было направлено не только против экономических, социальных и политических целей новой системы. Оно соответствовало чувству, что эта новая система способствует разрушению большевиками русской культурной традиции и духовных ценностей, одичанию населения и уничтожению какой-либо интеллектуальной жизни»
446Не только новая власть, но и неуверенность в завтрашнем дне, паника и ужас пережитых погромов были причинами эмиграции в постреволюционные годы. Многие вовсе не хотели покидать Россию, но хаос и голод охватили сначала Санкт-Петербург, потом Москву. Последним испытанием стали послереволюционные годы на Украине – годы лишений и погромов. Одни ехали на поездах, другие шли пешком, переходя нелегально границы, многие кочевали из страны в страну, а в августе 1922 года в Берлин из советской России прибыли и те, кого выслали принудительно.
Социальный разлом Берлина имел и свои географические границы, представляя разделенные, практически автономные сообщества: на западе – респектабельные районы Вильмерсдорф (Wilmersdorf) и Шарлоттенбург (Charlottenburg), где днем спорили в литературных кафе, а вечером танцевали шимми, а на востоке – убогий Шойненфиртель (Scheunenviertel), где в ожидании очередной революции впроголодь коротали свои дни еврейский пролетариат, ремесленники и безработные. Столь же разнообразны были и условия жизни: шикарные виллы, убогие пансионы и военные казармы, где в самых невероятных условиях возникали школы для детей и русские библиотеки.
Русские евреи из предпринимательских и образованных слоев общества были вовсе не новичками в Германии. Центральное положение Германии, знание языка и стремление ко всему передовому, особенно в области науки и техники, привлекало в Германию представителей еврейской деловой элиты России. Со второй половины XIX века в университетах Германии обучалось значительное число студентов-евреев выходцев из России, для которых учеба на родине из-за ограничивающей квоты была практически недоступной. Так, в 1912 году из 4300 студентов-иностранцев около 45% были русские евреи
447Большинство из них входило в Русский студенческий союз или Русско-еврейский студенческий союз. В этой связи следует указать на такие известнейшие имена, как первый президент Израиля Хаим Вейцман, художник Борис Пастернак, биолог Вальдемар Хавкин, юрист Алексей Гольденвейзер, сионисты Владимир Темкин, Леонтий Моцкин и Нахман Сыркин, которые в разные годы учились в университетах Германии. Студенчество активно включалось в процессы политизации и секуляризации. Особенно тесные контакты начиная с дореволюционного периода сложились между представителями немецкого и русского сионизма. Марксистско-ориентированная деятельность «Бунда» находила горячую поддержку в немецких социалистических кругах
448.Прогрессивные идеи в области образования, воспитания и медицины, пришедшие в Российскую империю из Европы, и, прежде всего, из Германии, в виде создания фребелевских школ и медицинских курсов, способствовали профессиональной интеграции еврейских девушек, их включению в деятельность еврейских и нееврейских общественных организаций. Образованные еврейские женщины становились инициаторами многих общественных начинаний.
Среди оказавшихся в Германии после революции представителей политических группировок и партий, потерпевших крах в борьбе с большевиками, было много русских евреев – социал-демократы, меньшевики, монархисты, кадеты и др. Так, практически все меньшевики, которые находились в Берлине в 20-е годы, за исключением Б. Николаевского, были евреями, знали идиш, хотя и не идентифицировали себя с еврейством
449.
Вопрос об идентичности еврейских беженцев из России – один из самых сложных вопросов для создания портрета русско-еврейской эмиграции первой волны в Германии. Термин «русские евреи» вошел в обиход в Германии, как обозначение еврейских эмигрантов-выходцев из царской России в начале ХХ века. Высланный в 1922 г. из советской России Г. Я. Аронсон, общественный деятель ОРТ и активный соратник Тейтеля по работе в Союзе русских евреев в Германии, в своей статье «В борьбе за гражданские и национальные права» отмечал «обрусение», «слияние» с русским народом, «растворение» в качестве решающей тенденции в формировании русско-еврейской интеллигенции, а также существенное влияние идей просветительства на верхушку русского еврейства, шедших, главным образом, из среды немецкого еврейства»
450Здесь, конечно, имеется в виду не слияние с народом как таковое, а, скорее, акультуризация – культурная интеграция еврейства в среду русской интеллигенции как в крупных городах, так и в провинции. В этом контексте процессы, происходившие в кругах еврейской интеллигенции России и Германии, развиваясь с разной интенсивностью и временными разрывами, сходны и определяемы, именно как «культурная интеграция», или Akkulturation
451Свет знаний и культуры городов манил первое поколение русско-еврейской интеллигенции намного больше, чем трепетная лучина местечка.
