Большая заслуга руководства Союза русских евреев была в том, что в посткризисное время, во второй половине 20-х годов, Союз был практически единственной еврейской эмигрантской организацией в Германии, которая взяла курс на решение вопросов беженцев в области их основных прав – свободы передвижения, права на труд, и организовал консультации для тех, кто намерен был получить нансеновский паспорт. Неудивительно, что, читая об успехах русских евреев в Берлине, беженские организации других стран искали у Я. Л. Тейтеля дельного совета. Так, Общество русских беженцев в Вене интересовалось: «Правление настоящим позволяет себе покорно просить Вас, уважаемый Яков Львович, указать ему пути, которыми оно могло исходатайствовать и получить столь необходимую для дальнейшего существования поддержку, например, от американских кружковых организаций, подобно тому каковую получило Ваше уважаемое Общество в Германии»
533С похожей просьбой обращалось и Правление Союза взаимопомощи евреев из России в Константинополе.
Особой заботой Союза русских евреев был окружен тот контингент, который не имел средств к существованию и возможности в получении заработка – дети, женщины, больные, престарелые и одинокие люди. Благотворительная комиссия Союза собирала и распределяла среди нуждающихся необходимые сезонные вещи, мебель, медикаменты. Число запросов регулярно росло: в 1922 г. – 878, в 1924 г. – 1161, в 1926 г. – 1019, в 1928 г. уже 1290
534, при этом ежегодно в среднем отклоненные запросы составляли всего 5–8%. Президиум Союза основал специальный фонд, правом пользования которого обладал исключительно председатель Союза. Тейтель лично посещал квартиры и пансионы, говорил с беженцами и помогал каждому, чем мог. Так, в 1922 году благотворительная комиссия Союза провела 89 (!) заседаний, оказав помощь на общую сумму почти 2 млн. рейхсмарок, в числе которых были ежемесячные и единовременные пособия, а также субсидии различным учреждениям и организациям
535Уже в 1925 г. ситуация стала еще драматичней: в бюро Союза было организовано ежедневное дежурство сотрудников, к которым ежедневно обращались 10–20 нуждающихся
536Благотворительная комиссия Союза ведала и выдачей возвратных ссуд, формой кредитования для мигрантов, которым банковский кредит не был доступен. Опыт еврейских организаций дореволюционной России выдачи малых кредитов для развития аграрных поселений пригодился и в эмиграции для развития частного предпринимательства в центре Европы. В 1922 году, по предложению Д. С. Марголина, Союз ввел эффективный механизм беспроцентных краткосрочных ссуд «Гмилес-Хесед», позволяющих эмигрантам приобрести орудия производства или открыть торговлю. Деятельность комитета происходила по принципу кооперативного банка, а собранные по подписке частные пожертвования в сумме 12 млн. РМ (!) быстро нашли свое применение. Из них 5 млн. РМ составило пожертвование наследников Хаима-Лейба Скидельского. Скидельский, родом из местечка Слоним Гродненской губернии, был купцом 1-й гильдии в Екатеринославе (Днепр) и известным меценатом. В связи с таким существенным пожертвованием правление Союза приняло решение переименовать фонд «Гмилес-Хесед» в «Фонд имени Л. Ш. Скидельского»
537. И если в 1922 году члены Союза сами могли собрать сумму для кредитов за счет частных пожертвований, то в 1926 году Гольденвейзер и Тейтель обратились с просьбой в Международное Бюро Труда (Internationalen Arbeitsamt) при Лиге Наций с тем, чтобы Союзу русских евреев была выделена ежегодная субсидия (5000 РМ) для предоставления малых кредитов от 50 до 500 РМ членам Союза. Комиссариат по делам беженцев Лиги Наций предоставил Союзу заем в размере 2500 долларов на выделение ссуд нуждающимся беженцам
538.
Через благотворительную комиссию проводились выплата субсидии в Отделе попечения о рабочих еврейских организаций в Германии (Arbeiterfürsorgeamt für jüdische Organisationen) и организация питания неработающих еврейских беженцев. Комиссия также оказывала содействие распределению вещей, мебели, предметов быта и гигиены
539.
В июне 1925 г. Я. Л. Тейтель признался известному лейпцигскому меховщику и меценату М. И. Эйтингону: «Нельзя не реагировать на безвыходное положение, в котором находятся массы семейств-беженцев, из которых многие, весьма многие еше недавно сами помогали другим, а теперь нуждаются в куске хлеба. Масса лиц интеллигентных, не имеющих возможности применить свои знания, голодают. Существование Союза русских евреев в Германии особенно в последнее время, когда рост антисемитизма требует защиты евреев не только в материальном, но и в правовом отношении, находится под угрозой. Мы обратились за помощью к берлинским евреям, Джеймсу Симону и Паулю Натану. Но пока эта помощь придёт, мы задохнемся»
540.
Стремясь помочь особенно в тяжелых случаях, в первую очередь – старикам и молодежи из числа русско-еврейской интеллигенции, Союз все годы своего существования оказывал ежемесячную помощь сорока восьми еврейским семьям. В 1924 году общая сумма выплаченных пособий составила 14 080 РМ, в 1928 г. – 51 246 РМ, в 1930 г. – 55 932,50 РМ, достигая практически трети расходов Союза
541.
Трагизм ситуации усложнялся и тем, что русские евреи, выходцы из обеспеченных семей, не только не могли смириться с их бедственным положением, но даже своим близким друзьям или родственникам они не могли рассказать правду об их положении. Создание специального фонда «NN» Председателя Союза было типичным для Якова Львовича решением, делом его «малой помощи» – большим делом его человеческого участия для нуждающихся. Это было особенно важным в тех случаях, когда беженец, хорошо известный в русско-еврейских кругах, оказывался в тяжелом материальном положении. Такой человек имел право анонимно обратиться к Председателю за помощью. Письма-прошения к Тейтелю и в Союз впечатляют своей географией: от раввина из Могилева, евреев-ветеранов Первой мировой из Вены, союзов военнопленных из лагерей Германии, обществ помощи голодающим русским в Болгарии и русских беженцев в тунисской Бизерте и пр. На русском, украинском, идише, французском и немецком языках… Несколько тысяч писем в Союз русских евреев хранится сегодня в фонде Р-5774 Государственного архива Российской Федерации – документальные свидетельства по истине вавилонского столпотворения в Берлине: одни хотят вернуться на родину, другие просят помочь найти работу во Франции, третьи стремятся в Америку, иные – в Палестину. Они написаны, преимущественно, аккуратными почерками образованных людей. Их частные истории сохранили не только слова отчаяния, но и капли слез на бумаге. За признанием одного автора проступает трагическая картина жизни многих семей того времени: «У нас нет будущего. Наше положение безнадежно. И всё-таки я Вас смиренно прошу, никому не рассказывать о моем положении…»
542.
