Нижеприведенное письмо одного из просителей Союза русских евреев позволяет детальнее взглянуть на его положение:
«Я, русский еврей, попал в Германию в 1915 году в качестве военнопленного… После долгих скитаний в начале 1921 г. удалось освободиться и материально устроиться. До середины 1923 г. я беспрерывно работал в магазине серебряных вещей, т.к. я по профессии ювелир. Благодаря застою в делах, меня уволили, и я остался с женою и ребенком как на воде, но все кое-как перебивался временными работами не по моей профессии, я не отказывался ни от какой работы лишь бы заработать на жизнь. Так тянулось до конца 1925 г. … Все усилия в поисках какой-либо работы оказались тщетными, не помогли и протекции, ибо безработица дошла до неимоверных размеров и, кроме того, благодаря закону, никто охотно не даст работу иностранцу. Положение мое и семьи стало с каждым днем ухудшаться. Начались те ужасы, которые приносят с собой безденежье и голод – ребенок стал болеть от недостатка питания, и, скрепя сердцем, я должен был обратиться в еврейское благотворительное общество (Unterstutzungsverein – нем. Общество помощи – ЕС), которое постановило выдавать нам 15 РМ в течение шести месяцев. Но так как в течение этого времени положение мое не изменилось, то мне пришлось снова обратиться о продолжении выдачи пособий. Я обращаюсь к Вам с просьбой, помогите, если имеете возможность, не дайте умереть с голоду, не дайте погаснуть той искре надежды, которая теплится в моей душе и которая еще дает надежду на лучшее будущее, несмотря на все пережитое в последние годы»
543.
Долгие скитания по странам Европы или городам Германии, о которых упоминает автор письма, были вовсе не единичным случаем. В поисках работы и лучшей жизни в движении находились многие эмигранты из России и восточной Европы. Союз русских евреев с июня 1921 г. выплачивал 2000 РМ ежемесячно Комитету помощи немецким евреям для финансирования Дома еврейских беженцев «Азюль» (Wiesenstr. 55 в Берлине), где ночевали ежедневно до 300 бесприютных беженцев из России, а также для поддержки работы беженских центров на берлинских вокзалах («Банхофдинст»)
544Это выражалось в организации встречи на вокзале, приобретении билетов для малоимущих мигрантов на пути в города Германии, Европы, Америку, Палестину, предоставлении временного ночлега, питания, одежды. В таблице 1 (см. табл. 1) представлены страны и города следования беженцев из Берлина в 1925 году
545Интересный факт, свидетельствующий о социальном составе возвращающихся в Россию, из которых 20% относятся к представителям рабочих и 26% – к представителям «свободных специальностей» (врачи, адвокаты, журналисты и др.). 1090 человек, получивших финансовую поддержку от Союза, относятся к представителям «свободных специальностей». И еще почти столько же составляли выплаты Союза русских евреев на поддержку интеллектуалов. Четкого определения, кто именно относился к категории «интеллектуалов», в документах Союза обнаружить не удалось, но с учетом роста нуждающихся, можно предположить, что использование разных определений лишь условно диверсифицировало позиции расходов Союза в большой нужде еврейской колонии Берлина.
В многочисленных интервью Тейтель не раз подчеркивал, что в Союзе состоят люди образованные, обеспеченные в прошлом, близкие к европейской традиции и культуре благотворительности. Беседуя с гамбургским журналистом в июне 1928 года, Тейтель отметил: «Мы, евреи, никогда не поклонялись деньгам, мы всегда презирали всяких «парвеню», необразованных «богатеев», но и в нашу среду проникает иногда развращающий «дух времени» и оставляет свои зловещие следы. Где, например, благородная еврейская общественность XIX века? Тем более подлежит нам охранять от падения те еврейские слои, которые олицетворяют собой «фин флер» европейской культуры. Воистину, можно сказать в данном случае: «Ностра рест агитур» – нас самих это касается»
546.
Таблица 1
Cтатистическое приложение к отчету Союза русских евреев в Германии за 1925 год
Выплаты пособий отъезжающим, репатриантам и трансмигрантам от Союза русских евреев в Германии
Найти работу, минуя жесткие условия бирж труда для образованных кругов интеллигенции, лиц «свободных профессий», было основной заботой беженцев, Союза русских евреев и его руководителя. Я.Л.Тейтель был мастером этого дела еще в дореволюционных Самаре и Саратове, где он умело использовал свои связи, а его записочки-прошения быстрым почерком на визитках были легендарны от Санкт-Петербурга до Казани. Но масштаб трагедии в Берлине был иной: здесь счет шел на сотни и тысячи просителей. Особенно в результате экономического кризиса и высокой безработицы содействие в помощи в трудоустройстве русских евреев становилось жизненно важным. С 1921 г. Союз субсидировал еврейское агентство труда (Jüdisches Arbeitsamt), благодаря услугам которого до 90% обращавшихся находили работу. К середине 1920-х годов вопросы трудоустройства русских евреев решались с рабочим Комитетом по обеспечению еврейских организаций (Arbeiterfürsorgemt der jüdischen Organisationen). Очевидно, многоэтапная пересылка документов не была продуктивной. И тогда Союз русских евреев создал свое Бюро труда, активная деятельность которого документирована в материалах Союза 1927–1930-х годов. Благо к этому времени руководство Союза располагало вполне развитой системой профессиональных и личных контактов, что позволяло оперативнее решать проблемы безработных. Сюда поступали заявления от безработных и от тех владельцев компаний, которые готовы были принять сотрудников из числа русско-еврейской колонии. Заявления от безработных подтверждают, что просители были весьма образованные люди, знающие по два-три иностранных языка, закончившие гимназии в России, продолжившие профессиональное образование в Германии. Пример такого заявления представляет письмо Софии Розенблюм от 5 апреля 1930 года:
«Я владею совершенно свободно немецким и французским языками, пишу на русской и немецкой машинках и знаю конторское дело (стенографию). Я служила 6 лет в большом деле в Верстене
547 Я могу давать уроки французского и русского языков. Педагогическим трудом занималась еще в России. Кроме того, я хорошо владею английским и итальянским языком и могла бы сопровождать больного на итальянские и французские курорты. Могла бы исполнять обязанности ассистентки у зубного врача (я сама зубной врач). В Берлине я служила у врача-интерниста»
548. Но были и письма полного отчаяния: 21-летняя Анна Рош, описывая трагедию своей большой семьи, в которой она является единственной кормилицей родителей и четырех братьев, признается, что готова «устроиться на службу кельнершей, буфетчицей, машинисткой, продавщицей в магазин или чем-нибудь в этом роде»
549.
