И, конечно, лучом надежды были письма с предложениями о работе, полученные от Союза, как, например, в случае Берты Магазиннер: «Сообщаю Вам, что для Вас предвидится должность в одном бюро»
550.
Немаловажным фактом партнерства общественных организаций немецких и русских евреев была работа в области профессиональной ориентации молодежи в 30-е годы, которую проводило Еврейское бюро труда и общество трудовой экспертизы (Arbeitsgemeinschaft der jüdischen Arbeitsnachweise, Verein für Arbeitsnachweise. V. und Jüdisches Arbeitsamt e. V.). Так, из письма-приглашения Еврейской общины Берлина в адрес Союза русских евреев следует, что в первых днях марта 1930 года состоится ознакомительный семинар по обучению новым техническим профессиям, куда приглашается и молодежь Союза
551Знакомство с техническими профессиями, например, монтировщика радио– и киноаппаратуры, было не только данью моде, но и велением времени.
Эмигранты из России, которые прибыли в Германию после принятого в 1913 году Закона о германском гражданстве, не имели права на работу в сельском хозяйстве, а прибывшие после 1919 г. – на работу на промышленных предприятиях, а могли заниматься лишь неквалифицированным физическим трудом. Государственные социальные пособия для этой категории беженцев не были предусмотрены (лишь после разрешения Министра труда Германии от 17.02.1927 иностранцы получили право на получение пособия по безработице). Согласно немецким законам, иностранец мог получить только то рабочее место, на которое не существовало «немецкого» претендента, что при возрастающей безработице было практически невозможным. «Вся жизнь русской беженской колонии проходит под знаком невозможности заняться продуктивным трудом»
552У русских евреев не было иного пути, кроме самостоятельной или предпринимательской деятельности. На фоне безработицы одних и обнищания других процветала спекуляция. «Берлин оказался наводненным русскими интеллигентами – философы, писатели, музыканты, художники, – но совершенно неожиданным фоном для них служила масса темных дельцов. Биржевики, спекулянты всех размеров и оттенков, купцы, богатые бездельники, шибера, банкиры, просто случайные люди, не имевшие никакого отношения ни к гуманитарным, ни к точным наукам <…>»
553.
Один из подателей прошения в Союз русских евреев, бывший домовладелец из Москвы И. Ш. Ширман, так описывал свою историю:
«Недавно я обратился к Обществу помощи русским гражданам и послал им записку мне помочь. Общество выдало одну пару старых ботинок для моей жены (взамен старых бот, которые она носила ранее). Это всё, чем они могли помочь, но прибавили, что Общество русских евреев располагает большими средствами и поэтому я туда должен обратиться.
Правда, я с моей семьей (жена, сын 8 лет и дочь 4 лет) в Берлине меньше года, но никогда ни к кому не обращался, чтобы мне или моему семейству получить помощь. Жил я все время на то, что я привез из России. Раньше были деньги, затем продавались бриллианты, потом хорошие шубы. Наконец, принялись за продажу обыкновенной одежды. И так продавалось всё лишь бы не стать чьим-нибудь бременем. Но всему бывает предел. Продавать стало нечего.
Как быть дальше и на что жить, я боюсь задуматься. Мало того, моя жена на 7-м месяце, а для родов еще ничего не предпринято. Я не осмеливаюсь сказать, в чем заключается моя просьба. Я когда-то был хороший управляющий и мог бы кому-то пригодиться»
554.
Это признание печально перекликается с одним из рассказов Саши Черного, очевидца берлинской жизни второй половины 1920-х годов, в котором колоритно описана судьба эмигранта того времени: «Полотерное депо, в котором я работал, лопнуло, потом немножко возродилось, потом окончательно лопнуло и открыло здесь ресторан “Аскольдова могила”. Но я не растерялся и затеял свое самостоятельное дело: контору по перепродаже в лимитрофы щетины из берлинских парикмахерских. Заказов еще нет, но у Кузовкова в Нарве большие связи, а ведь в коммерческом деле это самое главное»
555.
В поисках работы в эмиграции были не только мужчины – традиционная опора патриархальной еврейской семьи, но и женщины, которые оказались фактически беспомощными в обстоятельствах «иного берега» и вне привычного языкового пространства. Союз русских евреев в Германии делал все возможное по трудоустройству эмигранток, предлагая многочисленные курсы, по окончании которых им оказывалась помощь в получении места на одном из русских предприятий или фирм. Успешный опыт организации в 1922 г. первых курсов по вязанию (Auguststr. 17), которые закончили почти 30 девушек и женщин, показал, что такое обучение дает шанс многим семьям улучшить их материальное положение
556В 1924 году были открыты курсы по стенографии, машинописи, бухгалтерии, английскому и испанскому языку, а год спустя – курсы по гимнастике. В 1926 году открылись курсы по черчению и шитью. Интересно, что большинство учениц по шитью происходили из обеспеченных еврейских семей, были женами или дочерями банкиров, адвокатов, торговцев. Обучение стало для них единственной возможностью получения профессиональных навыков
557В феврале 1925 годы начала функционировать мастерская по шитью детской и дамской одежды (Marburgerstr. 8, а после 1932 г. находилась на Schaperstr. 34, в доме известного еврейского мецената Германа Абрахама (Hermann Abraham)). К 1931 г. курсы кройки и шитья при мастерской Союза закончили более 300 швей, которые стали успешно работать в Париже, Лондоне, Бухаресте и даже Палестине. Швейная мастерская при Союзе стала профессиональным центром и единственной возможностью небольшой подработки, в т.ч. и для многих пожилых женщин
558При поддержке Союза здесь шились пальто и костюмы, шляпы и белье, корсеты, был организован ремонт и чистка одежда. С осени 1926 года действовали курсы по гигиене, массажу, косметике, которые закончили 28 учениц
559В 1928 году были организованы курсы для водителей и торговцев. Более того, решением общего собрания право создания мастерских и ремесленных курсов в этом же году было закреплено (!) в уставе Союз русских евреев в Германии и фактически декларировано, как важное направление деятельности
560.
