Санаду лучезарно улыбается и добавляет:
– И чтобы краска стойкая, так просто не смывалась.
***
Ощутив проникновение на территорию своего академического особняка, Санаду неохотно поднимается с кресла и выходит из спальни, укрывая спящую на кровати Клео и саму комнату пологами дополнительной защиты. Теоретически, даже существо из другой магической вселенной не сможет пробраться под них быстро.
Но отходить далеко Санаду не спешит. Вальяжно шагает к роскошной лестнице и облокачивается на перила.
Эзалон как раз закрывает входную дверь и тут же запрокидывает голову.
– Всё в порядке, все живы, здоровы и скоро придут в себя, – сразу же начинает Санаду. – Да, не досмотрел, виноват. Прости. Но зато мы теперь знаем, что иномирная сущность здесь точно есть. А решение возникшей проблемы не стоило нам ни медяшки.
«Только немного моих нервов», – мысленно добавляет Санаду… и невольно вспоминает о Валарионе.
– Чему ты улыбаешься? – Эзалон медленно поднимается по лестнице. – Опять в Академии случилось происшествие! Ничего смешного!
– Да, ты прав, – Санаду стоически пытается держать серьёзное выражение лица. – Но мы со всем разобрались. Студенты, как я уже писал, в безопасности. Под надёжным присмотром.
Эзалон скептически изгибает бровь:
– Хороший – условно – хороший присмотр только у твоей рыжей.
Он замирает, ожидая ответа, а Санаду возражает:
– Присматривают хорошо за всеми, а я всего лишь караулю возле Клеопатры иномирную сущность.
В столовой что-то разбивается, но Санаду и бровью не ведёт, понимая, что от белки нельзя ожидать иного: зверь ведь рыжий.
Тяжко вздохнув и покачав головой, Эзалон меняет тему:
– Значит, это вещество ослабило ментальную защиту.
– Да, – кивает Санаду: его любопытство в этот раз оказалось полезным: благодаря его наблюдению о единстве галлюцинаций удалось выявить снижение естественной ментальной защиты пострадавших, благодаря чему Ника смогла объединить сознания в одну общую связку. – Но даже если ослабленное состояние затянется, на обучение это не повлияет, ведь здесь им хватит защиты академического браслета.
– Это как раз понятно, – Эзалон тоже облокачивается на перила и несколько мгновений медлит, словно подбирает слова. – Не хочешь ли ты воспользоваться этой ситуацией, чтобы попытаться избавить Клеопатру от её щита? Всё равно надо бы это сделать.
Эзалон искоса наблюдает за Санаду, и тот прилагает усилие, чтобы сохранить бесстрастное выражение лица. Прекрасно понимая, что именно бесстрастное выражение в данной ситуации выглядит подозрительно. Но на большее его просто не хватает.
***
Пробуждение в другом месте после того, как уснула в лесу, развлечение так себе. Ни разу не…
Стоп.
Кажется, что-то подобное уже было.
Моргаю. Но обрамлённый серебряной лепниной потолок в виде звёздного неба никуда не девается. На вид небо будто настоящее. Если бы не попадающая в поле зрения лепнина по верхней части стен, на которых чередуются гладкие белые простенки со светильниками и цветные панно, изображающие разные пейзажи, словно двери в иные миры, я бы подумала, что кто-то не слишком умный спилил столбики балдахина и вытащил меня вместе с кроватью на улицу.
Не хватает ещё ночной прохлады, разного стрекота и шелеста листьев, так что я определённо в помещении.
Потолок здесь изумительный (для страдающих бессонницей – звёзды считать и о вечном думать), но мне как-то быстро наскучивает его разглядывать, и я приподнимаю голову.
В кресле возле кровати сидит Санаду с фолиантом на коленях. Смотрит на меня. Пристально и немигающе. В отличие от меня, валяющейся здесь в одной тонюсенькой сорочке с кружевами, он одет прилично. Хотя уже немного странно видеть мужчину в рубашке с жилеткой, но без сюртука.
Санаду продолжает молча на меня смотреть.
А у меня уже шея затекает, так что опускаю голову обратно на подушку и сообщаю:
– Вы похожи на маньяка, караулящего свою жертву.
– Вы так спокойно об этом говорите…
– Ну, беспокойство против маньяка не поможет. Но если вам хочется… – прижимаю ладонь к обтянутой кружевами груди и «испуганно» лепечу: – О, вы похожи на маньяка, караулящего свою жертву!
Фыркнув, Санаду, судя по тихому щелчку, откладывает массивный фолиант в металлической оправе на столик рядом с креслом.
– На ваше счастье, я не маньяк, – в его голосе чувствуется улыбка.
– Вот уж действительно повезло, – приподнимаюсь на локтях.
Взгляд Санаду застывает на моей груди.
– Вы не будете спрашивать, – он заглядывает мне в лицо, – кто вас переодевал?
– М-м, – не понимаю я. – А это имеет какое-то значение? Впрочем, если для вас важно это обозначить, можете рассказать.
Наконец, сажусь. Голова слегка кружится, но головокружение намного лучше, чем 5D галлюцинации.
– А если это сделал я? – гордо выдаёт Санаду и чуть склоняет голову набок.
– Вы в этом признаться хотите или почву на будущее прощупываете? – Оценив его вытянувшееся лицо, отмахиваюсь, – да ладно, не смущайтесь вы так, даже если переодевали – ничего страшного.
– Почему вы думаете, что я смущаюсь? – задирает бровь Санаду.
– Потому что вы так настойчиво пытаетесь обсудить этот незначительный эпизод.
– Незначительный? – Санаду приподнимает и вторую бровь.
Вот как у него так получается? Ладно, одну бровь приподнять можно, но, не отпуская эту, и вторую так же приподнять, не тараща при этом глаза от напряжения – высший пилотаж.
Санаду явно ожидает ответа, и я поясняю:
– Вам определённо больше восемнадцати, так что обвинение в совращении несовершеннолетних мне не грозит. Да и раздетой вы меня уже видели при купании, – я всё же пробую поиграть бровями и вдруг застываю от внезапной мысли. – Но если вы девственник, и вас сильно смущает вид обнажённого женского тела, то извините за… э-э, моральную травму.
И я натягиваю одеяло до самой шеи: вдруг и правда…
Санаду так и сидит неподвижно с поднятыми бровями. Чёрные бездны его глаз абсолютно не читаемы, хотя выражение лица…
– Это не было вопросом, – поспешно вскидываю руку. – Всякое в жизни бывает, и беречь себя до брака – это нормально…
Невольно задумываюсь о его реальном возрасте. А вдруг ему тысяча лет, а он ни разу не?..
– Кхм, – Санаду возвращает брови на их законное место. – Судя по выражению вашего лица, вы так не считаете.
– Просто задумалась о вашем возрасте.
– Мда, пожалуй, это было бы… долговато, – тоже задумывается Санаду.
