На месте Шаантарэна я бы рвала когти. Но он и не думает бежать: хвосты вытягивает трубой, спину выгибает, и шерсть на ней встаёт дыбом. Нижней парой лап Шаантарэн прикрывает корпус и морду, а верхними крепче сжимает клинки, напоминающие оружие эльфов из «Властелина колец».
Краем глаза заметив движение, кошусь туда: оба наставника смотрят на меня так, словно это я в дуэли виновата.
В следующий миг вновь сосредотачиваюсь на Санаду. А он перепрыгивает на соседний столб, на следующий и следующий – по кругу, ускоряясь, вынуждая Шаантарэна разворачиваться, чтобы всегда оставаться лицом к лицу с ним. Тут-то и играет против кошака его многолапие и многохвостие: он слишком массивный. Наверное, защищён от прямого воздействия телекинеза, иначе летел бы давно вниз от обычного толчка. А, может, по правилам телекинез использовать нельзя.
Всё выглядит так, словно Санаду пользуется исключительно собственной силой и ловкостью. Легко перескакивая через рушащиеся столбы, он продолжает стремительное движение по кругу. И вдруг резко прыгает не вперёд, а назад. Шаантарэн же по инерции продолжает закручиваться по направлению прежнего движения. Конец шеста мощно впечатывается ему под колено. Санаду перепрыгивает дальше, и пока проседающий Шаантарэн пытается развернуться, плашмя врезает ему под хвостатый зад.
Шаантарэн заваливается вниз. Клинки слетают в грязь, но когтистые лапы цепляются за столбы, и растопыренный на них кошак застывает на полпути к пузырящейся на земле жиже. Когти натурально пробивают камень!
И тогда Санаду просто спрыгивает ему на спину.
– Мию! – с этим печальным звуком Шаантарэн шмякается в грязь.
Взлетевшие брызги отскакивают от Санаду, не запачкав.
Что-то говоря, Санаду мягко постукивает Шаантарэна посохом по макушке между рогами. После чего с прежней чарующей улыбкой подпрыгивает выше, взбегает по столбу. И уже по столбикам грациозно допрыгивает до края площадки и приземляется на сухую землю.
Подскочив, я неистово хлопаю в ладоши, и от широченной восхищённой улыбки аж щёки ноют.
Звон моих оваций разлетается над полигоном.
Улыбающийся Санаду, отведя посох в сторону, прикладывает ладонь к груди и кланяется. Он великолепен!
***
Овации – сам их пьянящий звук и восхищение во взгляде Клео переполняют Санаду восторгом. Всё внутри него дрожит от удовольствия, по венам струится огонь. Для полного счастья не хватает только ощущать эмоции – это упоение, это признание…
– Санаду, драконы тебя побери! – Шаантарэн громко шлёпает по грязи. – Это было нечестно!
Возглас и разбивающиеся о щит комья влажной земли помогают Санаду взять себя в руки, он выдавливает с лица улыбку.
Клео прекращает такие желанные аплодисменты, но взгляд её полон сладкого восхищения – почти обожания. От этого жарко и хорошо до дрожи.
– А вот не надо, чтобы драконы меня куда-то забирали, – Санаду поспешно разворачивается, чтобы не смотреть в эти сияющие глаза и не вытворить что-нибудь ещё ей на радость. – Мне, конечно, будет весело, а вот им не очень, и пострадаешь опять ты. Ты же у нас вечно безвинно страдаешь.
Шаантарэн, выбравшись из грязевой лужи, опускается на лапы и по-звериному встряхивается. Капельки грязи размазываются по щиту Санаду, стекают некрасивыми потоками.
– Ты жульничал! – фыркает Шаантарэн.
– Да неужели? – Санаду небрежно опирается на посох. Ему до зуда хочется оглянуться. И опять раздражает щит Клео: из-за него он её не ощущает. Что она делает? Так и стоит наверху? Смотрит на него? Всё ещё восхищается? – Разве не ты выбрал критерии дуэли, как пострадавшая сторона?
Санаду снова улыбается, а Шаантарэн дёргает хвостами и надувает щёки:
– Ты меня спровоцировал!
– Разве? – Санаду улыбается ещё шире: ну да, спровоцировал. Оставил Шаантарэна без букета, его же в этом прискорбном факте обвинил, упирая на его неуклюжесть. Прекрасно осознавая, что за публичный позор Шаантарэн захочет расплатиться. А лепесточки так красиво летали и оседали на рогатой голове…
– Разве нет?! – встряхивает четырьмя кулаками Шаантарэн.
Положа руку на сердце, Санаду воспользовался болезненным самолюбием Шаантарэна. А что подтолкнул к состязанию на условиях, в которых не мог проиграть – так разве это жульничество? Нет, просто разумное использование своих сильных сторон. И коли Шаантарэн не включил мозг и угодил в ловушку – он сам виноват.
Хотя теперь, находясь в отличном настроении и оглядывая грязную, сосульками торчащую шерсть, Санаду… нет, не чувствует себя виноватым, потому что предупреждал держаться от Клео подальше, но…
– Да ладно, ну что ты такой мрачный? – он примирительно улыбается. – Я же сразу сказал, что проблема в твоей неловкости, а не во мне, но ты словно на второй раунд дуэли напрашиваешься. И из-за чего? Тебя очистить можно одним щелчком пальцев.
Шаантарэн, ладонями выдавливая из шкуры грязь, зло сверкает глазами:
– Я не умею! Не освоил ещё это ваше заклинание!
– Ну, сними браслеты защитные, я тебя почищу. Мне не тяжело. – Оценив несчастное выражение морды, Санаду сдаётся. – Ладно, не огорчайся, всякое в жизни бывает. Пойдём, налью тебе моральной компенсации.
Всё же именно он устроил так, что у Шаантарэна не было и шанса на победу.
– И нам тоже, – напрашивается громко топающий при спуске с трибуны Саториус.
А новый наставник боевых магов Баратус не отстаёт:
– Да, а то мне пришлось изрядно попотеть на поддержке полигона для вашей дуэли.
Падающие столбы и грязь обеспечил именно он.
– Что ж, тогда гуляют все! – Санаду поворачивается и чуть не вздрагивает: Клео стоит в трёх шагах от него.
Проклятый щит, из-за которого он её не ощущает!
Её глаза задорно блестят.
И его сердце пропускает удар. Внутри всё сжимается.
– Ну, чисти меня быстрее! – требует Шаантарэн.
Напоминая о себе.
Букете.
И причине его появления в Академии.
– Гуляют все, – строго повторяет Санаду и указывает на Клео. – А студентка Клеопатра идёт делать уроки, она и так пропустила занятия.
– За что?! – её лицо обиженно вытягивается.
Санаду поспешно отводит взгляд. Саториус и Баратус сначала удивлённо смотрят на него, затем оглядывают Клео с ног до головы и опять одинаково изумлённо взирают на него, но Санаду игнорирует вопрос в их взглядах, насмешливо требует:
– Иди учись, чудовище рыжее. Ты ещё слишком маленькая, чтобы пить.
Краем глаза он замечает, как она вздёргивает бровь.
– Маленькая, да удаленькая, – фыркает Клео. – А у вас, видимо, старческий маразм крепчает, раз не помните, что я уже дважды с вами пила.
