Вздохнув, Санаду проходит к столу. Осторожно переступает подрагивающие белые хвосты Шаантарэна, усаживается на стул. Баратус и Саториус его даже не замечают. Притягиваемая телекинезом бутылка драконьего прыгает в руку Санаду, он наливает себе горящую жидкость.
Бесшумно опускается на стол бутылка, Санаду подносит к губам кубок. Призрачный огонь лижет их, чуть-чуть согревая. Богатые оттенки запахов проникают в ноздри. Аромат пропитанного солнцем виноградника, полей…
Прикрыв глаза, Санаду дышит этим сладким пламенем, и магия огненных драконов, придающая напитку невероятную крепость, отрывается от жидкости и впитывается в него, согревая… и опьяняя. Сколько раз он тонул в этой магии, чтобы не чувствовать и не думать.
Санаду наклоняет кубок, пламя подкатывает к его губам, но в последний миг он отстраняется, одним движением возвращая огненную жидкость на дно.
Он не хочет пить один (а учитывая состояние собутыльников, это будет питьё в одиночестве). Да и в целом не хочет пить. Впервые за много лет. Хотя поводов забыться у него ещё больше, чем прежде.
Сжимая в руках кубок, Санаду с минуту невидяще смотрит на подпирающих друг друга Саториуса и Баратуса, оценивая своё неожиданно умиротворённое состояние.
После чего отставляет нетронутый кубок и отправляется наверх: приодеться, чтобы обсудить с наставником некромантов его странные методы обучения одной конкретной студентки.
Поднявшись по лестнице, Санаду останавливается: двери комнат на втором этаже распахнуты, ковёр смят. Стулья, картины, вазы и обрывки цветов устилают пол. Здесь словно ураган прошёлся.
– Вот так и оставляй дом под защитой боевика, щитовика и кошака, – Санаду неопределённо хмыкает.
Он не сомневается: разгром – дело лап одной иномирной сущности, склонной мстить за похищения белки.
И это повод для встречи с Клео. Санаду улыбается.
***
Пробуждение наступает медленно, сон слишком вязок. Наверное, это последствие лечебно-профилактического зелья. Уже ощущая подушку и одеяло, размягчённое сонной истомой тело, я то и дело проваливаюсь в сумрачные видения.
Санаду сидит в кресле и, покачивая чашку с чаем, вкрадчиво, бархатным голосом, рассказывает о секретах некромантии, и потоки бархатных тканей растекаются по полу. Мягкая тёплая улыбка Санаду расползается в улыбку чеширского кота, и Санаду, схватив Марка Аврелия, перепрыгивает через рулоны бархата, уносится куда-то в свет, а я бегу за ним… И снова ощущаю себя в постели. А потом проваливаюсь в аудиторию, и Санаду протягивает мне кружку ароматного кофе, обещая рассказать…
А потом всхрапывает Ника, и я открываю глаза.
Солнечный свет заливает комнату. Похоже, я проспала всю ночь. Зевнув, прячу голову под подушку, но сгустившийся мрак не помогает вернуться в грёзы, истома утекает из мышц.
В общем, пора начинать новый день.
Отбросив подушку, зеваю, потягиваюсь и сажусь. Оглядываю комнату: всё в порядке. Ника в позе морской звезды дрыхнет на своей постели. Марк Аврелий…
Его не видно.
Снова зевнув, сползаю с кровати и направляюсь в уборную. Но и когда выхожу оттуда, Марк Аврелий не показывается.
Проходя к стоящему под приоткрытым окном чайнику, заглядываю в беличьи домики: пусто. Марк Аврелий может дрыхнуть на балдахине, но… повинуясь наитию, касаюсь браслета, связанного с его волшебным ошейником.
Стрелочка указывает точно в сторону административного корпуса. А цифры выдают расстояние, по моим прикидкам соответствующее расстоянию до административного корпуса.
И хотя Марк Аврелий мог выскользнуть в кем-то открытое окно на прогулку и случайно оказаться возле административного корпуса, почему то мне кажется, что его опять стащил Санаду.
Не даёт ему покоя моя белка.
А я этому уже не особо удивляюсь. И почти не сержусь.
Почти.
***
– Смотри, – сидящий за столом Санаду пристально смотрит в чёрные блестящие глаза. А его острый коготь медленно проникает в более мягкую прослойку между половинками скорлупы. – У меня тут большой, сочный, вкусный…
Дверь в его кабинет распахивается.
– Санаду! – Эзалон стремительно заходит и толкает створку.
БАХ!
Сидящий на книжном шкафу Марк Аврелий вздрагивает и отводит взгляд от Санаду.
– Орех, – вздыхает Санаду и откидывается на спинку кресла.
– Какой орех? – останавливается Эзалон и взмахивает руками. – При чём тут орех?!
– Я налаживаю контакт, – Санаду вздыхает: бельчонок так распластывается на шкафу, что даже кисточек ушей не видно.
– Какой контакт? И с кем? – Эзалон от негодования запинается и, оглянувшись на кажущийся пустым шкаф, шумно переводит дыхание.
– Да так, – отмахивается Санаду и небрежно закручивает орех на столе. – Что случилось?
Снова на несколько мгновений у Эзалона перехватывает дыхание, и он выдавливает сиплое:
– Ты ещё спрашиваешь?
– Ну, на тебе ментальная защита, я не могу прочитать мысли, приходится спрашивать.
– И не догадываешься?
– М-м, дай подумать, – Санаду картинно прижимает палец к губам. Выдерживает несколько мгновений, пока отчаявшийся справиться с эмоциями Эзалон не начинает нечленораздельно шипеть. – Некро-Таврос прибежал к тебе жаловаться?
– Так ты ещё и Тавроса довести успел?
– Чего не знаю, того не знаю, – разводит руками Санаду. – Но я попробовал.
– Санаду!
– Это ты у Дегона так кричать научился, теперь вместо него будешь рыкать?
Лицо Эзалона идёт красными пятнами, глаза лезут из орбит. Исключительно из беспокойства о здоровье друга Санаду садится ровно, сцепляет пальцы и с самым серьёзным видом спрашивает:
– Что случилось?
Набрав в лёгкие воздуха, Эзалон шумно выдыхает и спрашивает:
– Ты и надо мной поиздеваться решил?
– Да с чего ты взял такую глупость? – Санаду вскидывает брови, – да что бы я, да над тобой… – и он осекается под звереющим взглядом Эзалона и извиняющимся тоном добавляет, – а, ну, да, если учесть тот раз…
– И позатот. И позапозатот! Санаду, ты хоть запоминай, что и кому делаешь!
– Если я буду запоминать каждый раз, когда… – Он снова осекается, примирительно улыбается и вежливо продолжает. – Так что случилось?
Фыркнув, платочком утерев покрытый испариной лоб, Эзалон усаживается на стул для посетителей. И грозно вопрошает:
– Ты зачем спаиваешь наставников?
– Я их не спаивал, они сами пришли и вынесли мой погреб, я в этой ситуации вообще пострадавшая сторона!
