– Он оскорбил меня и всех некромантов, – снова чеканит Таврос. – Он добавил в публичное расписание свои уроки некромантии со студенткой Клеопатрой. Он, вампир, посмел записать себя профессором некромантии! Публично! Это плевок в лицо всем некромантам! И великой богине Магарет!
Эзалон обречённо вздыхает. Санаду стоически сдерживает улыбку.
А Таврос продолжает уже презрительно:
– Это недопустимо! Мог бы как-то иначе в расписании обозначить встречи со своей подстилкой.
Напряжение становится звенящим. Санаду почти не меняет позы, но от него веет угрозой оскалившегося хищника. С лица исчезают все эмоции, превращая его в холодную маску.
Эзалон отступает ещё на шаг.
– Таврос, рекомендую вам взять свои слова обратно, – ледяным тоном произносит Санаду.
Таврос придвигает посох ближе, в глазах черепа появляются лиловые всполохи, а Таврос опять задирает подбородок:
– Я всего лишь назвал вещи своими именами. Вы же подарили ей платье.
– Не подарил, а сдал в аренду на время её работы моим секретарём. Это раз. Во-вторых, платье как предложение любовной связи – это имперская традиция, а я из кантонов, у нас дар на начало отношений с любовницей пропорционален статусу мужчины, и в моём случае это точно не просто платье, ведь любовницей архивампира может стать только аристократка. Вы видели, чтобы в документах студентки Клеопатры появилось упоминание о получении ею титула? Нет. Поэтому рекомендую взять ваши слова обратно. И больше их не повторять.
Таврос лишь уголком губ дёргает:
– Да бросьте эти отговорки, просто титул – слишком высокая плата за то, чтобы безродная иномирянка раздвинула но…
Вжих – и Тавроса впечатывает в дверь. Оскалившийся Санаду держит его за горло, придавливает запястье к стене, пережимая нервные окончания так, чтобы Таврос не мог развернуть посох и ударить.
Порыв воздуха, поднятый стремительным рывком, ещё треплет бумаги, а один из листов срывается со стола и неспешно планирует на пол.
Активированный щит некроманта не в силах оттолкнуть Санаду, но жжёт его кожу, раскалёнными иглами пробивается к нервам.
– Возьми свои слова обратно, – чеканит Санаду.
И лист бумаги беззвучно оседает на ковёр.
Тишина.
– Нет, – произносит Таврос.
Эзалон закрывает лицо рукой.
***
Даже не знаю, как относиться к клептоманству Санаду: вроде злиться надо, но почему-то уже почти смешно. Когда Марк Аврелий у меня, конечно.
Вместе с ним я возвращаюсь в комнату к спящей Нике. Прокрадываюсь к письменному столу и отпускаю Марка Аврелия в его домик. Подперев щёку кулаком, сквозь окошечки наблюдаю, как он проверяет запас орешков.
Известие об увольнении Тавроса радует: надеюсь, вместо него поставят кого-нибудь адекватного. Хотя лекция Санаду мне понравилась, он так живо и интересно рассказывал, и его глаза…
Так, надо не о глазах, а об уроках подумать, вон у меня сколько трактатов по некромантии… а нужно ли их читать, если Таврос уволится?
Так что беру учебник по основам магии и возвращаюсь на кровать. Склонности к другим типам магии у меня нет, но почитать о возможностях волшебников интересно и полезно: здесь меня защищает академический браслет, а вне этого дивного учебного заведения можно нарваться на неприятности.
На Мару, например, из-за которой я частного детектива изображаю. Кстати, были у неё задатки в других видах магии, кроме менталистики? Надо было спросить…
Я так зачитываюсь о стихийниках, что не замечаю пробуждение Ники, пока не раздаётся полный ужаса возглас:
– Куда делась вся еда?!
Оглянувшись, оцениваю степень округления её глаз. И впечатляюсь.
– Что, совсем вся? – переспрашиваю недоверчиво.
Нервно кивнув, Ника вдруг косится на домик Марка Аврелия, взглядом обшаривает другие его нычки.
– Орехи остались, – почти шепчет Ника.
Наша еда исчезла, а Марка Аврелия – осталась. Похоже, сущность приняла моё предложение питаться нашими продуктами. И, похоже, сущность прожорливее Ники, что впечатляет.
– Не отдам, – предупреждаю я. – Будь вампиром, не грабь белку!
Ника касается браслета.
– О! – на её лицо возвращается радость. – В столовой обещали накормить. Ты идёшь?
Задумываюсь о еде – и на меня нападает голод. Зверский. Напоминающий, что времени уже о-го-го, а я ничего не ела.
– Иду! – спускаю ногу с кровати.
И тут Ника демонстрирует скоростные сборы по-магически: заклинанием умывается, укладывает причёску и делает макияж. Телекинезом тягает одежду, выбирая, что надеть. И заклинанием разглаживает складки. Телекинезом же надевает туфли.
– Идём!
Я спускаю с кровати вторую ногу, потому что этот собирающийся ураган меня буквально заворожил.
И из комнаты я, прихватив Марка Аврелия, выхожу последней. Ника по коридору едва ли не бежит.
– Не бойся, в столовой всё не съедят! – смеюсь я, прибавляя шаг.
Мы вырываемся на крыльцо. Недовольный Марк Аврелий перебирается из моих рук на плечо.
Сделав два шага по ступеням вниз, Ника резко останавливается.
Я тоже. Вопросительно смотрю на неё, а она указывает в сторону основного корпуса.
Мимо него, по дорожке от полигона, движется толпа: многие ползут, некоторые шатко бредут, кто-то прыгает на единственной уцелевшей ноге, кто-то что-то тащит… Это потрёпанные зомби куда-то перебираются и тащат поломанных, разрезанных собратьев.
– Эм, и часто у вас такое бывает? – спрашиваю с сожалением: похоже, некроманты войнушку тестовую проводили, а я всё интересное пропустила.
– Первый раз такое вижу. Кто пособия испортил? – в голосе Ники пробивается ужас. – Эзалон же всех изведёт речами о необходимости беречь имущество Академии!
Побитая и разваленная толпа из полусотни, а то и больше, зомби медленно тянется к приземистому складу. Похоже, там хранят не только вещи, но и трупы.
Вновь оглядываю «пособия» – они словно побывали в мясорубке.
А ведь Таврос собирался увольняться. Может, зомби и их убитое состояние связано с этим?
***
С некромантом архивампиру сражаться – это не Шаантарэна по столбикам гонять: от некромантской магии кожа будто горит, кости ломит, тело замедляется, притупляется реакция. Проклятье Магарет достаёт сквозь любые защиты.
И если в бою насмерть некромант, почти достигший состояния лича, без свиты высококлассных зомби и ловушек против архивампира не жилец в первые же минуты столкновения, то на дуэли, когда в дело вступают всякие ограничения, правила, а на крайности идти нельзя, такой противник становится сущей занозой в пятой точке.
