Потому что некромантская магия, даже не пробивая защиту, причиняет вампирам боль. Сама по себе. Зомби, пусть и не высококлассные, подавляют своей агрессивной аурой и сами усиливаются в атаках на вампиров.
А если некромант достаточно сообразителен, чтобы сделать из них заслон и хорошенько окопаться, то всё становится не просто занозой в одном месте, а этим самым местом.
Так что в дуэли за честь Клео Санаду сначала приходится вывести из строя зомби (мысленно прощаясь с покоем: Эзалон такого варварства не простит).
Затем извернуться и опосредованным телекинезом (только таким, ведь в нём магическая составляющая тоже пропитана вампирской силой) – то есть через поднятые телекинезом пласты земли и камни – выбить призванный посох. Закинуть его подальше и придавить посильнее.
Лишь после всех этих мероприятий, когда кожа уже полыхает, а мышцы сводит, Санаду удаётся уложить Тавроса на обе лопатки, приставить острое лезвие меча к горлу (тыкать в некроманта когтями может быть весьма чревато), телекинезом повесить над его вытаращенными глазами дюжину метательных ножей и получить заветные слова извинения.
Обещание больше такого не говорить.
А также полный лютой ненависти взгляд – что не удивительно для некроманта в пике его возможностей, когда он полыхает связанной с Магарет магией, и его связь с богиней наиболее сильна.
Зато теперь, после того как помятый и изгвазданный в пыли полигона Таврос отхромал к краю поля, можно, опираясь на меч, изображать независимый вид и любование уползающими к воротам зомби. А заодно и тем, как Эзалон с Тавросом о чём-то эмоционально спорят. Таврос даже сломанной рукой подёргивает и не морщится. Может быть потому, что эту сломанную руку фиксирует приползший к нему посох.
Вот Санаду и стоит, изображает. Ждёт, когда жжение в коже и ломота в суставах отступит. Вне реального боя можно понежничать, позволить конфликтной магии естественным образом вытесняться из тела, постепенно уходить вместе с болью. Этот вариант нравится Санаду больше, чем выжигание некромантских флюидов резким повышением плотности собственной магии – это не самая приятная процедура больше подходит для реальной битвы за жизнь.
Санаду глубоко вдыхает, вытягивает из воздуха чистую от некромантии магию. Поднимает взгляд к удивительно яркому для осени небу. Он не понимает, на что надеялся Таврос. На ограничения дуэльного кодекса? Но они не настолько строги, чтобы гарантировать победу некроманту. На болевое воздействие некромантской магии? Глупо. Хотя, возможно, Таврос просто не знает, что трон кантона Санаду получил в дуэли с мощным огневиком, владеющим далеко не слабой магией земли – это было давно, а подробности могли не описывать. Тогда горение кожи было отнюдь не иллюзорными, а очень даже настоящим, и вместо мягких и легко разрубаемых зомби атаковала свита каменных големов, земля трескалась под ногами и так ходила ходуном, что даже телекинезом держаться над ней было сложно. И не было никаких ограничений.
Может, Таврос надеялся на знаменитую неприспособленность менталистов к боевой деятельности? Но эта особенность связана с эмпатией и ощущением момента смерти, и её можно преодолеть волей. Всё может стать ровно наоборот – впрочем, как раз этот прискорбный факт, из-за которого менталистов освобождают от военного призыва, может быть некроманту неизвестен.
Или Таврос просто хотел проверить свои силы? Вряд ли в ближайшее время их ждут войны, на которых он сможет отработать боевые приёмы своей магии.
Обо всём этом лениво размышляет Санаду, продолжая опираться на вытащенный из закромов меч.
Когда к нему направляется грозный Эзалон, Санаду подумывает смыться, но вспоминает, что он теперь соректор, и остаётся на месте.
У Эзалона гневно раздуваются ноздри:
– Ты оставил нас без наставника некромантов. Ну что, доволен?
– М-м, я ещё не определился, – Санаду примирительно улыбается.
Вообще-то это действует даже на Изрель. Иногда. Но Эзалона, похоже, только больше раздражает:
– Что ж, определяйся. И поздравляю!
Интонации Эзалона заставляют Санаду насторожиться:
– С чем?
– С тем, что ты у нас теперь наставник некромантов. До тех пор, пока мы не найдём нового. Если таковой найдётся после того, как Таврос расскажет о твоей выходке.
– Думаешь, они тоже не оценят забавность ситуации?
Эзалон продолжает строго смотреть на него.
– Ты серьёзно, – осознаёт Санаду.
– Да. У меня ведь тоже нет так любимого тобой чувства юмора!
– Ты же понимаешь, что мне будет весьма неприятно, когда они начнут при мне колдовать? Ладно, когда это делает профессионал, контролирующий силу и не распыляющий её без толку, тогда я почти ничего не ощущаю, но дети…
– Об этом надо было думать до того, как ты решил вписать себя в расписание.
– Так я не виноват, что у Тавроса нет чувства юмора!
– Надеюсь, что остальные некроманты тоже не оценят эту шутку, и кто-нибудь поспешит занять должность, чтобы ты не оскорблял их профессию.
– А если нет?
– Значит, тебе пригодятся твои обширные познания в некромантии, – разводит руками Эзалон.
Он разворачивается и шагает к воротам.
«Ну хотя бы за порчу пособий головомойку не устраивает», – выдыхает Санаду.
Но Эзалон разворачивается и указывает пальцем на последних уползающих зомби:
– Зачем ты их так испортил? Неужели нельзя было…
Санаду закатывает глаза.
***
Зомби рассказать о причинах своего состояния не могут, в столовой ничего о некромантской потасовке не знают, а на обратном пути мы с Никой не встречаем никого, кто мог бы поведать подробности. У меня даже возникает мысль до Санаду сходить, вдруг расскажет, в чём дело, но Ника уверяет, что это, скорее всего, просто какие-то упражнения некромантов, поэтому возвращаюсь с ней в комнату.
А после обеда, нарушая наше с ней уединение с учебниками, раздаётся стук в дверь. Едва створка по мановению Никиной руки открывается, с вытаращенными глазами вваливается Бэксил.
Надо же, а я почти ожидала посланника с очередным букетом.
– Клеопатра! – Бэксил переводит дыхание. – Почему Санаду взялся преподавать некромантию?
Моргаю.
– Эм… – задумываюсь: откуда она знает, что он мне читал вчера лекцию, и почему её это так волнует? Да, слышала, что некромантия и сила вампиров конфликтны, но это не мешает знать теорию.
– Ну, он же на дуэли отвоевал у Тавроса право вести у всех некромантию, – торопливо поясняет Бэксил в ответ на моё очевидное недоумение. – Почему? Зачем? Он же вампир! Как он вообще планирует вести занятия некромантией?
Ещё одна дуэль? Кажется, слухи о миролюбии и нежности менталистов преувеличены. Судя по состоянию покидавших полигон зомби – преувеличены сильно… И жаль, что я не успела полюбоваться тем, как Санаду с ними расправился.
