Клео поднимает голову, лунный свет омывает её лицо, искажает черты, и кудри распрямляются вокруг лица Мары.
– Ты никуда от меня не денешься, – улыбается она.
Леденящий ужас пронзает Санаду до самых пяток. Он рывком разбивает оцепенение и садится на кровати, давя вскрик.
Холодные лучи восходящего солнца заливают спальню. Здесь нет ни Мары, ни Клео. Санаду один. Он тяжело дышит, оглядывает всё вокруг, но нет ни малейшего намёка на присутствие Мары: ни ощущений крови, ни нарушений в системе защиты.
Просто сон.
Подобное случалось и раньше. Но раньше в таких снах не было других женщин… Замерев, Санаду невольно – или почти невольно – вспоминает начало сна, хотя знает, что прокручивание подробностей укоренит их в памяти. Разумнее позволить образам навсегда раствориться в других утренних делах. И всё же… всё же Санаду позволяет им остаться, хотя знает, что не вожделеет без душевной привязанности. Или, может быть, именно поэтому.
Приподняв одеяло, он оглядывает пах.
– Ну, с добрым утром, – хмыкает мрачно и вылезает из постели.
Сегодня у него много дел.
***
И вроде понимаю, что логично в гостевых апартаментах сделать оформление попроще, но всё равно, стоя на пороге ванной комнаты, не могу избавиться от всеобъемлющего разочарования. И коварного желания потеснить Санаду. Всё же для становления соректором надо много и долго работать, а побалдеть в волшебной «ракушке» хочется уже сейчас.
Хотя Марку Аврелию и эта ванна нравится. Судя по припрятанным за лапу-ножку орехам.
Своё появление Ника предваряет коротким стуком в дверь, я даже оглянуться на стук не успеваю, а она уже заходит. Смотрит мрачно:
– Идём, Санаду приглашает нас на завтрак.
Скорее всего, утро Ника тоже надеялась провести с Валарионом, а тут я со своей сломанной кроватью.
Она разворачивается к двери.
– Ты совсем с Санаду спорить не можешь? – я почёсываю лодыжку босой стопой. – В том, что касается отношений с Валарионом.
– Не могу, – подтверждает Ника печально.
– Это со всеми вампирами так, послушание это? Как долго Санаду будет тебя контролировать? И чем он тебя держит?
Ника тяжело вздыхает и снова поворачивается ко мне:
– Стандартное обращение, через которое проходит большинство вампиров, проводят на смеси из крови старших вампиров. Это позволяет изменить тела без формирования связи между обращающим и обращённым. Но так сложились обстоятельства, что в моём случае использовалась кровь двух архивампиров, Санаду в этой связке был ведущим, и поэтому я… как бы часть его семьи теперь, должна ему подчиняться, пока эта связь не ослабнет. И я не могу его обмануть, пока эта связь не ослабнет.
– Но почему Санаду настолько против ваших отношений?
– Политика, – разводит руками Ника. – Я не имею права порочить Санаду своей внебрачной связью с полуэльфом. А семья Вали не может порочить себя официальной связью с вампирессой. Всё это обостряется тем, что Лофтийский кантон – пограничная земля с эльфами, залитая кровью обеих рас, опутанная узами кровной мести и прочая, прочая, прочая.
За её спиной бесшумно приоткрывается створка, Санаду заглядывает внутрь. Заметив его внезапно возникшую сбоку голову, Ника отскакивает и прикладывает ладонь к груди, пытается отдышаться.
– Ха! – улыбается ей Санаду. – Приятно знать, что я всё ещё страшный и ужасный. Хоть для кого-то.
Он окидывает взглядом мой халат с черепами, босые ноги. Задерживает взгляд на стопах.
– Ну, можно, конечно, и в халате на завтрак отправиться. Но на ноги советую надеть хотя бы тапочки.
– Я сейчас переоденусь, мне нужно буквально пару минут, – отзываюсь я, по одной этой фразе Санаду предчувствуя, что он собирается куда-то нас утащить.
И предчувствие не обманывает.
Глава 64
На Земле мне доводилось удивляться на фотографии из леса секвой – исполинов, для обхвата которых понадобится человек десять. Не назову себя фанаткой турпоходов и прогулок по дикой природе, но на гигантский лес посмотреть бы не отказалась.
В Эёране гигантские деревья больше раза в полтора, и сам лес гигантов тоже намного больше. Но удивляет не он.
Собственно, на гигантский живой лес удаётся посмотреть лишь издалека, потому что он находится на эльфийской территории. Великий лес, отвоёванный новоприбывшими в мир эльфами у вампиров.
– Там было идеальное место для нас, – облокотившись на витые каменные перила, произносит Санаду. Ветер треплет его чёрные пряди, играет ими. Здесь, на высоте, ветер сильный, подвывает, мелодично звенит каменными лепестками нанизанных на связки-цепи цветов, свисающих над аркой балкона.
Великий теперь уже эльфийский лес тянется до горизонта – сплошные кроны. Огромные, тёмно-зелёные, они покрывают территорию таким плотным полотном, что под деревьями, наверное, сумрачно даже в самый солнечный день. Наверное поэтому эльфийские строения вытягивают острые витые шпили над кронами, где и сверкают витражными окнами. А может, это ещё вампирские строения? Башни этажей по пять-десять. Или только вершины башен? Трудно сказать издалека, ведь мы сейчас на территории Лофтийского кантона, в городке на самой границе.
– Земля там буквально пропитана магией, – Санаду задумчиво смотрит на горизонт. – А чтобы драконам было неудобно, именно вампиры вырастили огромные деревья. Эти деревья не боятся огня, льда и ядов, корнями скрепляют землю так, что маги земли не могут ею управлять, они чувствуют чужаков и предупреждают об их появлении, могут прятать в своих стволах отряды и жителей. Пробиться через них в драконьей форме способен не каждый дракон правящего рода, а падение на кроны может переломать крылья. Сам запах смолы этих деревьев неприятен драконам, а они ленивы и обычно не борются за проблемные земли. Сотни лет понадобились вампирам на создание таких деревьев, и много хитрости, чтобы покрыть ими достаточно земель.
Подтянув на плечи сползающий плед, я отпиваю кофе. Сюда, в отдельную комнату ресторана, ветер залетает редко, но я предпочитаю сидеть в тепле пледа.
– А потом появились эльфы, – Санаду качает чашкой кофе. – Эти ушастые воришки.
Вздыхает укутанная таким же пледом Ника. Похоже, наш визит сюда – напоминание ей о том, почему вампиры и эльфы, мягко говоря, не дружат.
От порыва ветра покачиваются грозди каменных цветов, цокают. Санаду не повышает голос, но его слышно отчётливо, ясно:
– Эльфы перехватывали контроль над системой оповещения и маскировки, что позволяло им охотиться на живущих здесь вампиров, оборотней и людей. Больших сражений как таковых почти не было, в основном – партизанская война. И кантоны проигрывали, потому что связь эльфов с деревьями оказалась глубже и прочнее, потому что эльфы смогли управлять даже землёй великого леса, а вампиры сами сделали деревья почти непобедимыми… Почти, – он поглаживает каменные перила.
