Скорее всего, он уже на занятиях. А если он на занятиях, ванна ему не нужна, а если не нужна, то почему бы мне ею не воспользоваться?
Ещё с минуту я прислушиваюсь: тишина просто мёртвая.
– Есть кто-нибудь? – почти шепчу на случай, если мои товарищи по чаепитию проснулись и подслушивают под дверями.
Ответа нет, так что смело вхожу в ярко освещённую спальню, миную постель и открываю дверь в ванную комнату.
В густой пене, окружённый частоколом горящих свечей, полулежит Санаду. Он мгновенно открывает глаза.
Ой.
Глава 66
Его глаза слегка округляются. Всего миг, и Санаду сползает в ванну до упора подбородком в пышную пену. Словно это он невинная девица, а я – внезапно наведавшийся мужчина. От моей широченной улыбки даже щёки ныть начинают, но перестать улыбаться я не могу.
И только теперь осознаю, что здесь пахнет травами, не можжевельником, а чем-то ещё сладковатым и пряным.
– Знаете, – Санаду сползает ещё на сантиметр ниже, – теперь я понимаю, почему некоторых пугают мои добрейшие улыбки.
– Я вас смущаю? – улыбка и не думает убираться, а меня просто распирает от желания пошутить по поводу скромности Санаду.
И я вхожу внутрь.
– А что, разве это не заметно? – Санаду оглядывает пенное полотно, словно проверяя, всё ли оно прикрывает.
– Нет, – нагло вру я и подхожу ещё ближе.
Травами пахнет сильнее, в чёрных глазах Санаду сияют оранжевые блики свечей. Под его следящим взглядом я себя коварной соблазнительницей ощущаю.
– Надо же, – хмыкает Санаду. – А я тут стараюсь, стеснение изображаю, чтобы вы сами догадались выйти.
– Да ладно! – на этот раз я отмахиваюсь и присаживаюсь на ступеньку возле ванны. – Если бы вы хотели меня выставить, вы бы так прямо и сказали.
Санаду откидывается на подголовник. Но расслабляется лишь чуть. Пусть я и не вижу большую часть его тела, но напряжение чувствуется.
Похоже, и правда стесняется. Воспользоваться его слабостью или нет?
Тыкаю пальцем в свечу со сладковатым травяным ароматом.
Окидываю взглядом ванну. Оцениваю подбородок Санаду. Его застывшее в ожидании лицо. Сияние свечей придаёт его коже очень живой оттенок.
– Я поговорить хотела.
– О чём? – искоса смотрит на меня Санаду, а я тыкаю пальцем в пену.
Она весело лопается от прикосновения.
Санаду внимательно следит за мной. И я начинаю издалека:
– Как часто вы моетесь?
Закашливаясь, Санаду смотрит на меня во все глаза.
– Не переживайте, пахнете вы весьма приятно, – поспешно уверяю я.
– Спасибо, утешили, – насмешливо благодарит Санаду.
– Пожалуйста, – улыбаюсь я. – Так как часто ваша ванна занята?
– Решили на мою ванну покуситься? – задирает бровь Санаду.
– Ну, на вас же нельзя, – насмешливо напоминаю об обещании в нашу первую встречу.
Санаду очень странно на меня смотрит.
– Я обещала вас не домогаться, – поясняю с улыбкой. – Но о ванне речи не шло. Ваше упущение.
– Просто никто прежде не покушался на мою ванну.
Окидываю взглядом это произведение искусства, ещё более прекрасное и соблазнительное в сиянии свечей.
– Какая недальновидность, – притворно вздыхаю я. – Но мне больше достанется!
– Моей ванны?
– Да, – картинно моргаю ресничками, – вы же не откажете бедной студентке в возможности помыться? Хотя бы на пару часиков в неделю. Но можно и через день, я же не наглая.
Фыркнув, Санаду откидывается на подголовник и смеётся. Его глубокий, порывистый смех эхом отдаётся в просторах комнаты.
– Ну да, ну да, – он качает головой из стороны в сторону.
– Конечно, ведь будь я наглой, я бы сейчас полезла вас вытеснять, а так – смиренно прошу разрешение на посещение. Регулярное.
Посмеявшись немного и быстро убрав с подбородка хлопья пены, Санаду искоса смотрит на меня, и во взгляде его полуприкрытых глаз мне чудится нежность. И все насмешливые замечания вылетают из головы.
– Мне даже интересно, – задумчиво тянет Санаду, – у вас и правда характер такой, или так компенсируется невозможность считывать окружающий мир.
– В смысле? – я облокачиваюсь на свободный от свеч край ванны.
– Менталисты… как бы это объяснить… – Покусав губу, Санаду мягко улыбается. – Для себя мы не ограничиваемся нашим физическим телом или даже зоной личного пространства. Наше сознание и самоосознание имеет куда более широкие границы. Все эманации, до которых мы можем дотянуться, это почти часть нас. Даже если нас не приглашали и не желают их показывать. Это немного сравни тому вашему земному коммунизму, когда всё вроде как общее. И вот то, как вы в ванную прокрались и пытаетесь её заполучить – это очень похоже на то, как менталисты цепляются за эманации чужих чувств и обрывков воспоминаний, тайн. За чувства других существ. Мы не обладаем этими эмоциями, но если они нам нравятся, хотим получать к ним доступ всегда. Как вы с ванной.
Несколько мгновений обдумываю, прежде чем выдать немного скептическое:
– Хм, как глубокомысленно.
– Ещё я бы сравнил это с отсутствием личных границ. Возможно, это врождённое свойство, проявляющееся даже в том случае, если сами ментальные способности заблокированы.
– Хм, – повторяю я и тыкаю пальцем в пену. – Судя по тому, как вы шарахнулись при моём появлении, у вас границы как раз развиты.
Вновь Санаду смеётся. И я наблюдаю за его весельем из-под полуопущенных ресниц: смех ему идёт.
– Сказали бы вы кому из студентов о моих развитых границах. – Санаду мотает головой и фыркает. – Нет, дело не в этом. Просто у меня нет необходимости компенсировать ментальную свободу физической. И мы снова возвращаемся к вопросу о вашем ментальном щите.
– Что, вам так жалко поделиться ванной, что вы готовы на дополнительные занятия?
Санаду усмехается:
– Ну что вы, дорогая Клео, моя ванна всегда к вашим услугам.
Интересно, это оговорка, или он специально меня провоцирует?
Я расплываюсь в очередной улыбке во все зубы.
– Что, – усмехается Санаду, – мне вылезать, чтобы освободить территорию для одной скромной студентки?
Кокетливо хлопаю ресницами, хотя, подозреваю, с моей плотоядной улыбкой это выглядит недостаточно мило, скорее карикатурно.
– Ну что вы, можете ещё полежать… – я делаю паузу и по глазам Санаду видя, что его позабавит логичное продолжение штуки, продолжаю: – ещё минут пятнадцать.
