– Санаду. Давай ты не будешь создавать никаких новых связей, а просто ослабишь эту.
– Да я не собираюсь, – Санаду кажется, что его голос звучит слишком ненатурально, – просто технический интерес. С Никой у меня точно связь не сформируется? А то мало ли, заместит влияние Мары и окажется на её месте.
– Ты просто будешь чувствовать Никалаэду немного острее и дольше, чем планировал. Не более того.
Санаду порывисто вздыхает: такой расклад ему не очень нравится. Вообще не нравится, если откровенно: он надеялся быстренько избавиться от последствий прямого обращения человека в вампира. Увы, обратить Нику обезличенной смесью из крови многих вампиров, как это делается при стандартной процедуре обращения, было невозможно. А теперь ещё придётся усиливать её воздействие на него…
Но на другой чаше весов – шанс ударить по Неспящим. Возможно даже уничтожить эту заразу, этих тварей, убивающих ради удовольствия, наслаждающихся муками живых существ, возводящих своё проклятие в абсолют.
Тварей, из-за которых Санаду когда-то лишился надежды на счастье. Лишился доверия архивампиров. Лишился покоя.
Это возможность поставить точку. Впервые за сотни лет.
– И тогда при личной встрече с Марой связь не усилится? – уточняет Санаду. – Мара не будет чувствовать мою ложь?
Опять Вааразариз бросает на него проникновенный взгляд:
– Если обойдётесь без употребления крови друг друга – не должна.
– Это точно или предположение?
– Относительно точное предположение. Я лично такими глупостями не занимался. Но большинство пытавшихся связаться не доводили связь до конца. Всё же это… навсегда, – у Вааразариза нервно дёргается уголок губ. – Вот и ты надеешься эту связь оборвать.
На Санаду снова накатывает холод – всепроникающий, разрушительный. Мара… С ней он поверил, что его одиночество скоро закончится. И тем горше разочарование. Он даже понимает, почему архивампиры скрывают информацию о возможности такой связи, а не дошедшие до финала предпочли молчать и не бередить рану.
– Я ошибся с выбором, – тихо произносит Санаду. – Такое бывает.
– Эх! – вздыхает Вааразариз и наклоняется, вытаскивает с нижней полки столика ещё один кубок и бутылку драконьего огненного. – После таких разговоров лучше выпить.
«А ещё лучше напоить собеседника, чтобы выведать побольше его секретов в момент душевной слабости и развязанности языка», – мысленно добавляет Санаду, но кубок принимает.
Не потому, что ему до одури тоскливо.
Не потому, что хочет заглушить эти эмоции выпивкой.
И даже не для того, чтобы набраться смелости и написать что-нибудь Маре. Нечто короткое, неуверенное, не способное стать уликой против него, но достаточное для стимуляции её попыток встретиться и заполучить информацию о могиле Нергала.
А потому, что Санаду тоже не прочь попробовать развязать язык Вааразаризу. Ведь подобные случаи возникают крайне редко.
Эпилог
Громкий, просто чудовищный всхрап обрушивается на спальню.
Вздохнув, я переворачиваюсь на другой бок.
Но гигантская белка на неизвестно откуда и каким образом притащенной сюда кровати заводит очередную руладу.
Похоже, это существо всегда храпит, что трезвое, что не очень. Или на него кофе так действует?
Выведя тонюсенькую подготовительную руладу, иномирная сущность всхрапывает. А я почти жалею, что стала это существо утешать, гладить и обещать подружиться. Я же не знала, что это закончится заселением в мою спальню и концертом форменного храпа!
«Добро наказуемо», – устало думаю я и сажусь на постели.
Проникающий сквозь щель между портьерами свет фонарей подсвечивает предметы в комнате, вторую кровать, огромную тушу на ней и подрагивающий хвост.
– Хр-хр-ры-ру! – выдаёт гигантская белка и причмокивает во сне.
Нет, я так определённо не усну.
Зевнув, поднимаюсь с кровати и забираю с кресла халат.
На цыпочках миную мохнатое создание (оно, конечно, милое, но за вечер мне игр в куклы хватило) и выскальзываю в коридор.
Зачем? Сама не уверена, но бьётся мысль, что можно было бы попросить Санаду наложить заглушающее заклятие на сущность или оглушающее на меня. Если он вернулся – надо предупредить о госте, Санаду вроде как занимается его приручением.
Но намеренно зайти и разбудить ночью – не то же самое, что случайно ввалиться в ванную. Хотя я не против ещё раз посмущать Санаду, присмотреться к нему внимательнее…
Так, стоп. Я же уже определилась, что уверенность менталисток в увлечённости Санаду мной ничем не обоснована. Вроде бы.
Да нет, точно…
Или нет?
Размышляя, натягиваю на себя халат, завязываю пояс.
И вообще – можно же к Нике сходить.
А ещё лучше лечь в другую комнату, в этом особняке их полно – так я никого не потревожу.
Да, это отличный вариант!
Я разворачиваюсь, прикидывая, где искать место для сна, и только теперь замечаю, что дверь в кабинет Санаду закрыта недостаточно плотно, тонкая линия света очерчивает её контур.
О, значит, Санаду вернулся и не спит – можно заглянуть к нему и посоветоваться по поводу иномирной сущности. И жуткого храпа.
Мягкий ворс ковра гасит звук моих шагов, пока я иду к двери. Она открывается бесшумно, и я резко останавливаюсь на пороге, так и не произнеся заготовленное «Извините за беспокойство».
Санаду сидит в кресле, склонив голову на сложенные на столе руки. Разметавшиеся чёрные пряди ярко выделяются на фоне бумаг. Перо лежит рядом с какими-то записками в пятне растёкшихся чернил.
Кажется, кто-то сильно устал.
И это выглядит… мило. Санаду сейчас такой... человечный, такой… действительно милый. На сердце теплеет, и я невольно улыбаюсь.
На ковре валяются смятые бумажки.
В приоткрытое окно задувает ветер, шелестит листочками, сбрасывает один исписанный на пол.
Улыбнувшись шире, подхожу его поднять. Ковёр и здесь гасит звуки моих шагов. Моё приближение не тревожит Санаду, скорее всего потому, что я для него неощутима из-за абсолютного щита. Или… кажется, от него пахнет вином. Присаживаюсь, поднимаю записку с магкаллиграфическими знаками для превращения её в самодоставляющийся самолётик.
Непроизвольно взгляд скользит по словам. Их смысл не сразу доходит до сознания.
«Я ненавижу то, что ты делаешь, ненавижу Неспящих, но без тебя не могу».
Мои пальцы подрагивают. Дышать вдруг труднее, словно на плечи взвалили тяжесть. Я делаю ещё шаг вперёд, скольжу взглядом по записям. Для меня они перевёрнуты, но я улавливаю отдельные слова и фразы:
