– Это вам о нервах своих беспокоиться надо.
– С моими нервами как раз всё в полном порядке.
– Да неужели? – Санаду картинно оглядывает пространство вокруг. – Это вы от нервного спокойствия всё вокруг телекинезом разнесли? Если это у вас спокойствие такое, то всей Академии надо начинать принимать курс успокоительных в ожидании вашего беспокойства.
Оглядываю лежащие вокруг стеллажи, вещи и изображаю Шурика из фильма:
– Часовню тоже я развалила?
На самом деле развал меня впечатляет. Если я и правда телекинезом такое устроила – это же здорово! Надо только потренироваться для более точных… и точечных попаданий, а то вдруг потом прибираться заставят.
– Нет, это было до вас, – удивительно точно попадает в цитату Санаду, его губы дёргаются в подобии улыбки. – Часовню предыдущая террианка раскатала, но вы на верном пути.
– Только мир спасать не заставляйте: у меня лапки.
Санаду вздёргивает бровь.
– У драконов тоже лапки, это не помешало им спасти мир. – Он резко переводит взгляд вглубь склада. – Дабиус, выдайте студентке стандартный набор, не надо в него подсовывать всякие сомнительные инструкции. И болотных деликатесов тоже не надо… хотя, – Санаду скептически меня оглядывает. – Это уже пусть мисс Клеопатра решает.
– Как же без деликатесов? – печально отзывается гоблин. – У меня личинки свежие, только сегодня с болот доставили!
Ехидно улыбаясь, Санаду смотрит на меня: мол, принимай подарочек.
А я что? Я ничего, а Марк Аврелий личинки любит, не вручную же мне их собирать.
– Они какого цвета у вас? – интересуюсь, не сводя взгляда с Санаду.
– Белые! Сочные, толстенькие!
– Беру! – соглашаюсь я: если не подойдут Марку Аврелию, выпущу на волю. – Спасибо!
У Санаду приподнимается вторая бровь. Впрочем, он быстро соображает:
– Для белки?
– Ну не для того же, чтобы вас своим экзотическим вкусом впечатлить. – Я снова переворачиваю брикет мороженого. Кожа уже ледяная, но место удара ноет. Указываю на фингал. – Это можно вылечить магией?
Прищурившись, Санаду оценивающе меня рассматривает, усиливая желание что-нибудь на него уронить. Чисто ради эксперимента с телекинезом.
– А знаете, – он трогает подбородок. – Вам же делать нечего. Сейчас получите вещи и когда выйдете, направляйтесь не к общежитию, а к стене. Увидите там пирамиду с двумя статуями. Не бойтесь, не перепутаете, она у нас тут одна такая. Возле неё сидит женщина. Это наша целительница, обратитесь к ней, поговорите, расспросите о жизни в Эёране, всё такое. Сможете её заболтать и хоть немного развеселить – я, так и быть, дам пару уроков, чтобы в следующий раз ваше появление не закончилось обрушением мебели.
– Мои появления обычно так не заканчиваются. Я даже не уверена, что всё это уронила я.
О том, что я не клоун кого-то веселить, умалчиваю: потом ведь не отмашусь от подколок.
– Поверьте, это был ваш спонтанный телекинез, браслет и защитные чары это зафиксировали. – Санаду небрежно указывает на моё запястье и снова складывает руки на груди. – Раньше у вас не было магической подпитки такого уровня, как сейчас, так что об уроках самоконтроля я бы на вашем месте задумался.
– Если они мне нужны – вы и так их дадите, – пожимаю плечами. – Договор с Академией обязывает.
На миг Санаду сжимает губы, кажется, сейчас ругнётся, но он хищно улыбается:
– Учить можно по-разному. Можно понятно объяснить и показать, а можно дать письменную инструкцию.
– Конечно, можно, но почему вы думаете, что я инструкции предпочту ваше общество?
Короткая, но тяжёлая пауза, во время которой я невозмутимо взираю на Санаду. Он гордо вздёргивает подбородок:
– Потому что я отличный преподаватель и умею объяснять.
– Хм, простите, но сильно в этом сомневаюсь: при моём появлении здесь вы объясняли ситуацию удивительно невнятно и непоследовательно, впору было усомниться в ваших умственных способностях. После этого заявление об умении объяснять выглядит несколько, хм, самонадеянно. Если не сказать хуже.
Да-да, я догадываюсь, что Санаду хотел добиться моего отказа, и знаю, как парировать прямое заявление об этом, но… У Санаду становится такой взгляд... Взгляд человека, который знает, что ответить, хочет – очень хочет – ответить, но не может. Он косится в ту сторону, где ещё копошится Дабиус. Снова смотрит на меня, и щека Санаду подёргивается. Это что, нервный тик уже? Так рано? Мстя ещё даже не началась, только разведка.
– Списываю это впечатление на вашу растерянность, – сквозь зубы произносит он.
– Ах, обмануть меня не трудно!.. Я сам обманываться рад! – вспоминаю невольно.
Санаду взмахивает рукой, и позади меня раздаётся глухой вскрик.
– Дабиус, – строго произносит Санаду. – Я всё вижу, всё знаю.
Жаль, нет над ним ничего, что можно телекинезом совершенно случайно уронить. А если мысленно поковырять досочки на потолке?
Нечто тёмное и объёмное падает сверху. Отшатываясь, толкаю этот ком рукой, и он улетает в лицо Санаду.
Не знаю, врезается или нет, но отскакивает бодро и пролетает обратно над моей головой. Санаду стоит с широко распахнутыми глазами:
– Что вы творите?
Я, взвесив брикет мороженого и передумав бросать его в Санаду, снова прикладываю ледяной брусок на скулу.
– В каком смысле? – Оглядываюсь: чёрный мешок парит в воздухе шагах в десяти от меня. – Вы зачем в меня всякими штуками непонятными бросаете?
– Я в вас? – переспрашивает Санаду. – Вы ничего не перепутали?
Поворачиваюсь к нему:
– Нет, не перепутала.
– Я ещё не всё собрал, – вздыхает из глубин склада Дабиус.
– Этого более чем достаточно. Лопата девушке не нужна. – Санаду взмахивает рукой.
На этот раз чёрный мешок медленно меня облетает и зависает рядом. Теперь замечаю свисающую с него ниточку.
– Ваши вещи, – строго сообщает Санаду. – Берите за верёвочку и идите. Вам к пирамиде у стены. И постарайтесь без разрушений.
