– Ой, нет, брысь! – отмахивается Санаду. – Брысь! Хватит с меня уже рыжих! Уйди!
И он ныряет мне за спину, кладёт ладони на мои плечи.
– Клео, солнышко, скажи ему, что мне одной тебя вполне достаточно, – Санаду изображает испуг, но в его голосе чувствуется веселье.
Оторопевший от такого поворота оборотень, попятившись, разворачивается и убегает.
– Ты меня спасла, – Санаду похлопывает меня по плечам, его пальцы едва уловимо проскальзывают по неприкрытой тканью коже, и он отступает.
Вновь свистит, косясь на меня смеющимися глазами. А я только руки на груди складываю.
На этот раз прибегает чёрный волк. Не самый большой, со слегка замятым ухом. Усевшись перед Санаду, волк выпячивает узкую грудь и преданно заглядывает ему в глаза.
На Земле столько историй о противостоянии вампиров и оборотней, здесь же оборотень ведёт себя с Санаду, словно верный пёсик.
– С обонянием как? – спрашивает Санаду. – По следу идти сможешь?
– Д-да, пр-рофессор-р! – сверкает глазами волк и сильнее выпячивает грудь, виляет хвостом.
– Отлично, – кивает Санаду. – Сейчас принесём тебе вещь, на которой белка лежала, попытаешься взять след. Надо будет и в здании проверить, и снаружи.
– Р-рад вам служить! – волк так неистово метёт хвостом по плитам, что едва не подпрыгивает от усердия. – Всё сделаю!
Какие тут студенты ответственные, как ректору помочь хотят…
А Санаду обхватывает меня за плечи и разворачивает в сторону общежитий, наставляя:
– Вот с этого и надо было начинать, Клеопатра, с этого и надо было начинать, а не устраивать панику на всю Академию. И в целом ничего не надо было устраивать: я занимался решением вопроса. Никуда не денется твой Марк Антоний, никто отсюда никуда не денется, пока его не найдём.
В отдалении снова взывает кот.
– Хотя, – Санаду тянет меня за собой. – Менталистов ты правильно на полевые испытания выгнала. Засиделись они у меня, письменные контрольные так скучно проверять, то ли дело наблюдать, как они бегают и мешают друг другу чарами. Вот чем, спрашивается, занимались столько времени, если не помнят элементарные, базовые, я бы сказал, вещи?
– Может, Шаантарэна проведаем? – я дёргаю плечами, и Санаду меня отпускает, тут же прибавляет шаг.
– Ничего, ему полезно побегать. И он привычный уже, ничего не случится.
– Вы уверены?
– Ну, у него же посольская неприкосновенность, – хмыкает Санаду и улыбается во все зубы. Только взгляд при этом холодный. Он рассеянно поглаживает по макушке бегущего рядом волка.
– А ему ничего не сделают?
– Из-за того, что он бегает, могут слегка покусать, а так – облизали бы, потискали немного и дело с концом, – небрежно отмахивается Санаду. – Его же обожают, а он обожания так хотел, так хотел! Не будем мешать ему наслаждаться плодами своих усилий.
Ну да, котяра сам виноват.
А стоило помянуть – из-за основного корпуса, припадая на крыло, вылетает Шаантарэн, вопит:
– Сана-а-аду! Выпусти меня! Выпусти меня отсюда!
Обычно глаза у кота миндалевидные, но сейчас натурально круглые и очень большие. Толпа за ним несётся приличная, волки запрыгивают на спины медведей, чтобы оттолкнуться и подскочить выше, клацнуть зубами возле лап и хвостов.
– Пока белку не найдём, Академия закрыта для выхода! – кричит в ответ Санаду.
– Ты садист! – возмущается на лету Шаантарэн. – Изверг! Мародёр!.. Нет, живодёр!
А я чуть прибавляю шаг и заглядываю в лицо Санаду, спрашиваю:
– Вы что, правда Академию закрыли?
– Ну, – Санаду патетично прижимает ладонь к груди. – Честно говоря, я раньше никогда белок не терял. Этот так волнительно. И требует изоляции территории, чтобы терять белку с чувством, с толком, с расстановкой, не отвлекаясь на всякие внешние факторы, – Санаду косится на матерящегося кота, цепляющегося за крону дерева. – А некоторые хвостатые всё удовольствие портят. Вот как здесь жить?
Картинно вздохнув, Санаду качает головой. Я улыбаюсь: значит, Марк Аврелий где-то здесь, и если Санаду так серьёзно ищет – найдём!
Воодушевлённая, забегаю в общежитие. Волк остаётся на пороге здания, а Санаду шагает за мной:
– Надо найти вещь, с которой Марк Антоний больше всего контактировал, а вы её трогали поменьше: у оборотней не такой чуткий нюх, как у собак. Бывают таланты, но, боюсь, все они сейчас заняты Шаантарэном.
Надежда настолько повышает настроение, что я фыркаю, вспоминая кошачьи метания. Быстро миную коридор и в комнате прямиком направляюсь к домикам Марка Аврелия: туда он себе подстилочек натаскал.
Поднимаю яркую цветную крышу с книжного домика.
На подстилке из перьев, платков и чулок, лапкам кверху и вывалив язык из приоткрытого рта, лежит Марк Аврелий.
– Выглядит так, как будто он умер.
От голоса Санаду над ухом я дёргаюсь, и он снова обхватывает меня за талию, удерживая от резких движений.
– Спокойно, – просит Санаду, а я… э-э…
Не понимаю.
– Но как? – только и могу спросить я. – Как? Как он здесь оказался?
Марк Аврелий во сне дёргает лапкой.
Миленький мой маленький бельчонок, здесь, живой! Протягиваю руки, касаюсь малюсеньких лапок. Коготочки тёплые, как и почти скрытые мехом подушечки. Причмокнув, Марк Аврелий втягивает язык и прикрывает рот.
– В открытое окно залез, – отпустив мою талию, Санаду указывает на створку (странно, вроде я оставляла её закрытой) и отступает на шаг. – Значит, так, дорогая Клеопатра. Ваша белка разгромила мой кабинет. Уничтожила ценные документы. Контрольные менталистов опять же.
– А вы не хотели их проверять, – отмахиваюсь я.
– Но должен был. Как вы собираетесь расплачиваться за устроенный беспорядок, возмещать ущерб? В том числе моральный.
Пару секунд жду, что Санаду засмеётся. Глаза-то у него весёлые. Но лицо остаётся серьёзным.
– В бродячем цирке бы вы вам выступать с вашими лицедейскими талантами, – вздыхаю я. – А не Академией управлять.
Глаза Санаду темнеют сильнее, приобретая какую-то особенную глубину и пронизтельность, но он моргает, и это впечатление исчезает.
– Значит так, Клеопатра, – Санаду поднимает взгляд к потолку и стучит пальцем по подбородку, изображая задумчивость.
– Вы украли моего Марка Аврелия, – перехожу на шипение, чтобы не разбудить мохнатую рыжую радость. – Кто-то разгромил вам кабинет, а я виновата?
– Как бы вас наказать: всё же покушение на кабинет соректора…
– Марк Аврелий не мог устроить такие разрушения! Это не в его силах! Посмотрите, какой он маленький и хорошенький, – указываю на укрывшегося хвостиком Марка Аврелия.
