У Ники тоже удивлённый взгляд. Она наблюдает за мной из вороха подушек и одеял. Подушек у неё много потому, что она, как и Марк Аврелий, любит делать всякие нычки. Они даже подрались из-за места для запасов в её кровати, и Ника победила – заменила орехи и подсохшие куски яблока на конфеты и пирожки.
Марк Аврелий тоже на меня с интересом посматривает с нашего балдахина. Чёрные глазки блестят в полумраке.
– Что там? – почти шепчет Ника, указывая на коробочку и записку в моей руке. – И от кого?
Пышные соцветия прекрасны. Растёкшееся по лепесткам золочение оттеняет их насыщенный лиловый цвет. Самый шикарный на вид из полученных мною букетов. Но вряд ли съедобный, что не понравится Марку Аврелию.
– Ну же? – поторапливает Ника. – Мне ужасно любопытно.
Отложив букет на софу, открываю коробочку. Да-да, я понимаю, что это, скорее всего, от Санаду (он же мою фамилию знает), и принимать подарок не хочу, но любопытство не порок, а такое хобби.
Внутри на бархате лежит браслет и миниатюрный… ошейник. Сплетённые из чёрных и зелёных нитей, с тёмно-зелёными кристаллическими листочками, покрытыми потрясающе тонкой растительной резьбой, с золотыми замочками в виде орешков.
Сердце замирает.
Сунув коробку с подарком в карман халата, вскрываю конвертик и сразу узнаю почерк Санаду.
«Прошлый ошейник был ужасным! Этот защитит от магии, ограничит ментальные воздействия, сообщит о владельце, окажет первую помощь в случае ранения. Браслет позволяет найти ошейник, притянуть его или назначить радиус, который ошейник не сможет покинуть. Ошейник облегчён заклинаниями.
Спасибо за уборку.
Жду вечером, после лекций».
Сердце опять замирает. Я глубоко вдыхаю. Выдыхаю. И достаю приятно тяжёлый браслет с практически невесомым ошейником. Тот мягко струится в пальцах.
Умеет Санаду делать подарки, от которых невозможно отказаться!
– Ну, от кого это? – севшая на кровати Ника подаётся вперёд, нетерпеливо теребит кружево сорочки.
– Это от… Шаантарэна, – неожиданно произношу я.
Вот зачем соврала, а?
– Осторожнее с ним, – сразу серьёзнеет Ника. – Он тот ещё… проказник.
И укладывается обратно в постель.
– Буду осторожнее, – со вздохом обещаю я, натягивая браслет: интересно, как бы Ника охарактеризовала после такого подарка Санаду?
Но поздно менять объяснение… Ну почему, почему я солгала? Зачем?
***
Академия драконов просыпается от грохота.
Свист. Яркие вспышки. Оглушительные канонады пороховых фейерверков. Россыпи цветных брызг. Вой шутих.
Для мира, где фейерверки создаются магией иллюзий бесшумно, для территории, на которой магия иллюзий не действуют – это страх и трепет. Усиленный грохотом тяжёлого рока и заблокированными дверями…
***
– Нет, ну а что… – с крыльца общежития я вместе с девчонками обозреваю территорию Академии после непонятного ночного происшествия. – Розовый цвет – это мило.
Хотя, возможно, не в таком количестве.
Розовое всё: здания, трава, деревья. Дракон, сидящий на центральной площади и трагично подвывающий.
Только небо серо-голубое.
Когда начало греметь и взрываться, а потом прилетели записки с приказом не покидать комнату, казалось, случилось нечто страшное, и после громогласного разрешения покинуть общежитие, я ожидала чего-то более… катастрофического. Разрушений. Может быть даже горы трупов. А не домика Барби.
– Это ужасно! – одна из студенток нервно заламывает руки. – Какой изверг это сотворил?
В мыслях сразу встаёт образ Шаантарэна с ведёрком краски и кисточкой. Пристальнее оглядываю перекрашенную в розовое Академию. Дракон на площади тоже осматривается и взвывает ещё трагичнее.
– Кошмар просто, – шушукаются девчонки.
– Да, бедный господин Дегон.
– Такой удар…
– Как соректоры это допустили?
– Драконы будут в ужасе.
– Такой удар…
– Они не простят…
Ника молча держится за голову. В окно, частично залитое розовой краской, масштаб происшествия трудно было оценить.
Я чешу пузико сидящего на руках Марка Аврелия и не понимаю общих похоронных настроений. Ладно, когда всё грохотало так, словно Академию сносят, но теперь тихо и мило, зачем панику разводить? Отмоют всё… как-нибудь, они же маги.
И, надеюсь, внезапные цветовые изменения не помешают завтраку. Хотя, судя по тактическому расположению перемазавшегося в краске дракона – он как раз может перекрыть вход в столовую.
– Ладно, я пошла есть, – сообщаю причитающим девушкам и резво спускаюсь по розовым ступеням на розовую дорожку. В розовой аллее.
– Я с тобой! – Ника мгновенно приходит в себя и бросается следом.
Марк Аврелий, сверкнув ошейником, запрыгивает мне на плечо и обхватывает шею хвостом. Ошейник он как будто не замечает, и это в очередной раз доказывает, что Санаду знает толк в подарках и сюрпризах. Когда трезвый.
Непонятно только, почему практикуется на мне. Чтобы сноровку не терять?
Спросить его об этом? Когда вечером встретимся…
Розовый дракон снова взывает, и в его рёве мне чудятся «Эзалон» и «Санаду». Это ведь бывший ректор, оставивший Академию на них двоих. Так что ещё вопрос, будет ли Санаду вечером целым и невредимым. Как бы не началась моя секретарская работа с медицинского ухода за пожёванным вампиром.
***
Сегодня не день, а какое-то безумие. Впрочем, учитывая, какой тут соректор, совершенно не удивительно, что Академия драконов похожа на сумасшедший дом.
Розовый дракон так мечется по территории и обнимает здания, что нас выводят завтракать на пикник в поле. Бедняга Алоиз организует этот процесс в обнимку с погрызенной палкой, которую кусает уже не таясь. А ещё на его костюме какие-то подозрительные клочки шерсти. Надеюсь, бедный зверёк не лысеет от стресса.
Дедушка Эзалон обнимает деревья и бормочет что-то то успокаивающее, то угрожающее.
Санаду ходит за драконом и предлагает ему сходить в магазин за ложечками – красивыми, миленькими, ажурными, и где-то там новый завоз.
Вместо лекций мы всем студенческим составом отмываем… деревья. Краска оказалась какой-то хитрой, не поддающейся магической чистке. Процессом руководит уже знакомый мне по попойке с Санаду волкооборотень Лавий – новый глава научного отдела Академии. Он не только руководит, но и прямо на улице устраивает алхимические эксперименты в переносной лаборатории – изучает краску.
А мы хоть и волшебники, но отмывать у деревьев получается только стволы (зато тщательно), а ветки и листья остаются розовыми (несмотря на взывания Эзалона к нашей совести и трудолюбию). Траву пришлось подстричь, так что газоны получаются розово-зелёными.
