Санаду по-прежнему неподвижен, даже ресницы не дёргаются.
«Санаду, у тебя совсем совести не осталось? Раздраконил Дегона и сбежал, а я теперь разбирайся и с ним, и с мытьём Академии. Давай возвращайся и помогай, иначе верну архивампирам допуск на территорию».
Кошусь на Санаду: безмятежно спит. Перечитываю записку… насколько срочной и важной её считать?
Будить или не будить – вот в чём вопрос!
Но представляю шатания по дороге и явление соректора в Академию в таком интересном состоянии… и, наклонившись, заталкиваю послание в карман его жилета. Пусть лучше проспится.
Опять прижимаюсь лбом к перилам. Так безмятежное лицо Санаду оказывается в моей тени.
Мысли текут неторопливо и монотонно, словно вода под мостом: как такого весельчака взяли на ответственную должность соректора? И зачем он согласился? Сколько всё же ему лет? Понимаю, безбашенность не всегда связана с возрастом, некоторые люди и в восемьдесят-девяносто те ещё шутливые живчики, но просто любопытно… и как он стал вампиром? Как дорос до архивампира? А ещё он красивый и, судя по всему, состоятельный, почему он до сих пор один? Из-за чувств к бывшей невесте или просто предпочитает одиночество? Странно, что такой завидный жених гуляет на свободе…
– Кхм…
Вздрогнув, оборачиваюсь к источнику звука: Ника задумчиво нас осматривает. Приподнимает руку с тёмно-синим флаконом, и он легко перелетает ко мне в ладонь.
– Восстанавливающее зелье, – произносит Ника едва слышно.
– А отрезвляющего захватить не догадалась?
– Не было.
– Ты пей, не бойся, – Ника кивает на согревающийся в моих ладонях флакон. – Всю порцию.
– Хорошо, спасибо, – я дёргаю опломбированную пробку, она тихо хлопает, выпуская резкий апельсиново-мятный аромат.
На вкус зелье гадостно-горькое. Допив, я кривлюсь и трясу головой. Санаду чуть крепче сжимает моё колено.
А Ника с тоской смотрит в сторону Академии и вздыхает. Показательно так.
– Иди, – улыбаюсь я, отставляя бутылочку в сторону, и Марк Аврелий тут же принимается её обнюхивать. – Мы доберёмся сами.
Расплываясь в улыбке, Ника подхватывает подол и на цыпочках пробегает мимо. Даже делает что-то вроде ускорения, но до резвости Санаду ей, как до луны.
А я опять прижимаюсь лбом к перилам. Первые минуты меня поглощает внимание к ощущениям: хотя в покое усталость мышц ощущалась не так остро, теперь, когда магия снимает затаённую боль, на меня накатывает лёгкость. И бодрость. Приходится сдерживаться, чтобы не подёргать коленями. Я дышу глубоко, справляясь с порывами, наслаждаясь магией.
Здорово же, что можно вот так просто снять все неприятные последствия перенапряжения.
А когда проходит эта эйфория облегчения и пришедшее за ней щекотное ощущение в наиболее пострадавших мышцах, отвлекаться мне больше не на что, и внимание вновь останавливается на Санаду.
Через несколько мгновений становится не по себе. Потому что Санаду, кажется, не дышит. Лицо потрясающе безмятежно, глаза под веками неподвижны. Расслаблена на моём колене его рука. И только дёргается прядка волос, сползающая с моих коленей на потеху поднимающихся от воды потоков воздуха.
Сердце падает куда-то в желудок, дрожащими пальцами я касаюсь прохладной скулы, и сердце проваливается дальше, заходясь в лихорадочном стуке.
«Санаду вампир, может, они спят, как мёртвые», – убеждаю себя, но страх стискивает внутренности. И мои пальцы соскальзывают ниже, к приоткрытым губам. Мягким. И более тёплым. А от губ – на шею, выискивать колотящуюся жилку. От волнения не сразу ощущаю под кожей спокойное биение пульса. Сильное и не предвещающее остановок.
Выдохнув, стукаюсь лбом о перила. Ну надо же было так перепугаться! Усмехаюсь облегчённо. И опять поправляю непослушные чёрные волосы.
Я осторожно приглаживаю прядь за ухом, когда глаза Санаду резко открываются. Почти весь глаз кажется чёрным.
Мгновение Санаду лежит, словно сжатая пружина. И резко поднимается. Вдруг оказывается за спиной, обхватывает меня за талию. Вмиг поднимает на ноги. Одновременно притягивая телекинезом рванувшего прочь Марка Аврелия.
Нас охватывает серая дымка. Привычный уже рывок выдирает с моста и переносит на центральную площадь Академии. Уже почти не розовой.
Санаду встаёт передо мной и вталкивает мне в руки обалдевшего Марка Аврелия. Чёрные глаза, снова обычной расцветки, так серьёзно-холодны, что я невольно отступаю. От Санаду веет силой и опасностью.
Что-то случилось. И серьёзное. Правда, не знаю, как он об этом узнал. Может, получил ментальное сообщение?
– Не покидайте сегодня территорию Академии, – жёстко приказывает Санаду. – Ни под каким предлогом. Для вашей же безопасности.
Он не шутит. Его желваки ходят от напряжения, во взгляде что-то странное. То ли сожаление, то ли грусть.
«Мара?» – мелькает шальная мысль.
Отступив, Санаду с хлопком и сполохом серой хмари исчезает прежде, чем успеваю что-то спросить.
– Санаду! – выскочивший на крыльцо Эзалон тоже не успевает. Мрачно взглянув на место, где только что стоял Санаду, Эзалон всплёскивает руками. – Ну вот, опять!
Он бросает на меня укоризненный взгляд, словно это я виновата в исчезновении Санаду.
– Добрый день, – улыбаюсь я и, прижав обалдевшего Марка Аврелия к груди, поспешно направляюсь к общежитиям, пока меня чем-нибудь не озадачили. Мытьём плит, например.
А дождь явно полезен Академии: здания щеголяют пёстрым серо-розовым убранством из их родного цвета камня и подтёков краски, трава почти нормальная, в листьях деревьев тоже проявились естественные зелёные пятна.
И даже огромный дракон, мрачно заурчавший возле входа в Академию, теперь не розовый, а красный. В основном. Но не факт, что это дождь помог: краска на нём могла сгореть, пока он на меня рычал и плевался огнём.
Заметив дракона, крепче обнимаю Марка Аврелия и прибавляю шаг – так, на всякий случай.
Быстренько миновав наполовину отмытую аллею, взбегаю на крыльцо, проношусь по тихому общежитию. Врываюсь в нашу с Никой комнату.
Здесь никого нет.
На первый взгляд.
Ещё раз осмотрев комнату, громко произношу:
– Ну, здравствуй, неведомое создание!
И жду ответа.
Глава 47
Тишина… словно всё общежитие вымерло. Или словно моя неведомая зверушка всех слопала.
– Может, ты есть хочешь? – переступаю порог. – Пить?
Глупый вопрос, учитывая запасы Ники и Марка Аврелия: тут неделю безвыходно жить можно. Причём даже местную десятидневную.
– Пообщаться? – предполагаю я. – Я с удовольствием с тобой поговорю, выслушаю…
