Дарион фыркает, Санаду со вздохом потирает лоб.
– Не могли бы вы уделить немного времени… – продолжает напыщенно Эдмунд. – Совсем немного вашего драгоценного времени. Уделить делам.
Про немного драгоценного времени явно произнесено с издёвкой (и это понятно, учитывая их долгожительство), а про дела – с укором.
– Санаду, – касаюсь его опустившейся на подлокотник руки. Санаду тут же поворачивается, ловит мой взгляд, но я сосредотачиваюсь на кончике его носа, чтобы не потеряться в тёмных глазах. – Может, что-то случилось. Вы бы узнали, а потом отдыхали без оглядки на дела.
Тяжко вздыхает Санаду.
– Послушайте юную мисс, – кисло соглашается Эдмунд. – Даже она благоразумнее вас.
– Всё, Клео, – притворно вздыхает Санаду и ловко меняет наши руки местами, так что теперь моя ладонь лежит на подлокотнике его кресла, а он накрывает её своими тёплыми пальцами, ещё и поглаживает. – Теперь вам не отвертеться.
– Я вроде пока ни от чего не отверчивалась. Кроме завтрашнего учебного дня, но у меня уважительная причина: привычка к семидневной неделе.
– Теперь вы останетесь со мной и будете проявлять благоразумие, – с мягкой улыбкой продолжает Санаду, – которого у меня нет.
– Я не говорил, что у вас оно отсутствует полностью, – мрачно поправляет Эдмунд.
– И у меня его тоже вроде не особо много, – хмыкаю я.
Санаду подаётся ко мне, смотрит прямо в глаза и интимно сообщает:
– Но если мы объединим наши благоразумия, этого добра у нас на двоих будет явно больше, чем на каждого в отдельности, так что есть смысл… – он поднимает мою руку и опаляет пальцы своим дыханием, – продолжить наше сотрудничество на долгосрочной основе.
И тут мой мозг немного сдаёт. Может, причина в пронзительном взгляде чёрных очей. Или в мурашечках, побежавших от целования руки, или на меня атмосфера так действует, но как-то не очень понятно фраза звучит, как-то слишком для предложения работы секретаря, тем более, я себя ценным сотрудником пока не показала. Не будь Санаду влюблён в Мару, можно было бы подумать, что он со мной заигрывает.
Или у него какие-то ещё мотивы есть? О чём он вообще? И…
– В каком смысле «на долгосрочной основе»? – уточняю я. – Знаете ли, учитывая вашу видовую принадлежность, звучит двусмысленно.
Санаду отстраняется, в его взгляде появляется растерянность.
И вдруг на комнату обрушивается сиплый грохот – это Дарион смеётся. Хохочет почти, издавая звуки, подобные шуму камнепада. Хлопает ладонью-лопатой по столу и утирает проступившие слёзы.
– Что? – спрашиваем я и Санаду одновременно.
Но это лишь усиливает хохот Дариона.
Мы с Санаду переглядываемся.
Снова смотрим на Дариона.
– Да-да, – кивает Санаду. – Очень смешно. Наслаждайся. – Он поворачивается к Эдмунду. – Эдди, давай сюда свои бумажки.
– Надеюсь, вы сочтёте возможным обсудить дела в более спокойной обстановке, – Эдмунд многозначительно указывает взглядом на потешающегося Дариона. – Среди своих, так сказать. При всём моём уважении к вашим отношениям с имперцами.
– Иди уж, – машет рукой Дарион. – Присмотрю за твоей рыжей.
Вздохнув, Санаду с самым галантным видом подхватывает мою ладонь и целует кончики пальцев:
– Вы не успеете соскучиться, как я уже вернусь.
– Иди-иди, – Дарион снова утирает слёзы. – Быстрей начнёшь – быстрей закончишь.
На выходе Санаду ещё раз оглядывается и бросает на меня странно проникновенный взгляд. Пропускает официантку с подносом в наш отдельный кабинет.
В первой партии заказанного нам доставляют сорбет, вина и сырную с хлебной нарезки.
Дарион, не дожидаясь, когда всё расставят, сразу бултыхает почти целую бутылку в ведрообразную кружку и откидывается на спинку жалобно хрипящего дивана.
Стреляя в него глазками и выкручивая в его сторону пышный бюст, девушка выставляет передо мной сорбет и наполняет металлический кубок пузырящимся розовым напитком.
– А морс можно? – благоразумно интересуюсь я.
– Что пожелаете, – похоже, девушка только рада ещё разок к нам заглянуть, улыбается Дариону. – Мясо будет скоро.
Он, не глядя на неё, кивает и опрокидывает в себя кружку.
– Лихо, – признаю я, утаскивая себе кусочек сыра с орехами и обмакивая его в чашечку мёда. – Кстати, а вы знаете ещё какие-нибудь весёлые истории о Санаду?
Официантка, бросив на Дариона заинтересованный взгляд, выходит. Я жду ответа. С сожалением заглянув на пустое дно, Дарион смотрит на меня поверх кружки:
– Интересно?
– Конечно, – я закусываю подслащённый сыр и на секунду замираю, проникаясь вкусом.
Пусть это заведение и выглядит помесью средневековой забегаловки с филиалом не очень активно маскирующегося борделя, но сыр и мёд тут отменные.
Вздохнув, Дарион заливает в кружку ещё одну бутылку и откупоривает драконье огненное.
– Вам вроде нельзя, – напоминаю я. – Оно же убойное.
Дарион только отмахивается. Прищуривается и сцеживает в свою кружку где-то столовую ложку полыхающей жидкости. В кружке тут же начинается кипение и брожение, во все стороны летят полыхающие синим пламенем брызги.
– Я бы не стала это пить, – замечаю я.
Хмыкнув, Дарион опрокидывает в себя эту гремучую смесь и, весь скорчившись и передёрнувшись, откидывается на спинку дивана. С закрытыми глазами. Лишь то, как он крепко обнимает пустую кружку, выдаёт, что Дарион в сознании.
Или почти в сознании – минуты через две такого его лежания я уже сомневаться начинаю.
Да и на официантку с морсом Дарион не реагирует. Я же слежу, чтобы он дышал: не хочется вдруг оказаться наедине с трупом.
Но вот кончается мой сорбет.
Нам вносят блюда с мясом и фрукты со взбитыми сливками, и у Дариона от наполнивших комнату запахов раздуваются ноздри, дёргается верхняя губа.
Санаду всё нет.
Подумав и забив на нежелательное для еды ночное время, я обмакиваю какую-то местную оранжевую ягодку в белоснежную, похожую на облака сливочную пену. С удовольствием слизываю белую шапочку и запускаю шарик в рот.
Как вдруг замечаю, что у Дариона приоткрыт глаз.
– Санаду понравился? – басит Дарион.
Чудом не подавившись, я склоняю голову, пережёвывая кисловатый с горчинкой фрукт. К взбитым сливкам он, на мой взгляд, не очень подходит.
Дарион же смотрит на меня, явно ожидая ответа.
– У Санаду чувство юмора просто огонь, – выдавливаю я. – И ванна выше всяких похвал.
Ну правда, не рассказывать же этому громиле о мурашечках и прочем.
