Когда же к спортивным мучениям добавляется сумрак вечера, мне становится очень любопытно, чем таким загрузили Санаду, что он не возвращается. Надеюсь, его в воспитательных целях не посадили в тюрьму досиживать прежний срок.
Захваченная этой мрачной мыслью, я прощаюсь с Баратусом и направляюсь на выход с территории боевиков. Уже поздно. Академию озаряют светильники, тихо шелестят листья, тут и там раздаются голоса припозднившихся студентов.
«Что там с Санаду?» – гадаю я, прислушиваясь к связи нашей крови и не улавливая никаких тревожных сигналов.
Загадка его долгого отсутствия не даёт мне покоя ни во время заваривания кофе, ни позже, когда млею в ванне, балуя мышцы теплом и негой.
Вопрос продолжает дёргать сознание и в кровати. Переворачиваясь с бока на бок, всё думаю: что там Санаду?
Но лишь в середине ночи ощущение его появления в особняке даёт надежду на скорейшее удовлетворение разыгравшегося любопытства.
Перевернувшись на спину, жду, когда Санаду поднимется по лестнице, но ощущения подсказывают, что он двигается в сторону кухни.
Та-а-ак!
Вскочив, на ходу сдёргиваю с кресла халат и, накидывая себе на плечи, выбегаю в коридор. Бесшумному шагу ещё не обучилась, так что пятки звонко барабанят по ступеням.
В озарённую светильниками кухню я залетаю, затягивая пояс халата.
И созерцаю филейную часть Санаду, потому что его голова засунута под кран.
Одежда помята, со следами пыли. Густое алкогольное амбре намекает, что Санаду отнюдь не государственными делами занимался.
Задираю бровь. А следом, кажется, у меня получается и вторую бровь эффектно задрать, не опуская первую.
– Так было надо, – глухо объявляет Санаду из-под струи воды, не пытаясь на меня оглянуться.
– М-м? – неопределённо тяну я.
– Правда надо. Налаживал межкантонные связи, – Санаду продолжает полоскать голову под струёй воды.
– Это ж как ты налаживал, что даже архивампирский метаболизм не справляется?
– Активно налаживал, – чуть подавшись назад, Санаду упирается лбом в край раковины. – Представляешь, мне пришлось копать картошку!
– Картошку?
– Ну, не картошку, местный аналог клубневого овоща. – Санаду вскидывает руку. – Но лопатой! Без магии! С заблокированными способностями!
У меня только один вопрос:
– Зачем? Неужели так проверяли твою трудоспособность?
– Угу, – вздыхает Санаду и роняет поднятую руку на раковину. – Кошмар.
– Э-э, ты же вроде правитель кантона, при чём тут картошка?
– Это всё Келтар!
– Правитель Эсганского кантона?
– Он самый! – Санаду приподнимает голову и тут же роняет её обратно на край раковины. – Он ещё Алиастиса пригласил, и мы втроём копали картошку в деревнях Эсганского кантона.
Сочувственно вздохнув (мне тоже доводилось отрабатывать эту повинность!), отправляюсь к плите варить кофе своему болезному архивампиру.
– И зачем, – спрашиваю я, – три правителя кантонов копали картошку по деревням?
– Келтар к труду приобщает. Говорит, это важно для понимания обывателей, позволяет улучшить качество управления кантоном. А мне, по его словам, вообще не одну тонну картохи накопать надо, чтобы реабилитироваться за годы «вопиюще недостойного поведения».
– Так, с картошкой всё ясно, – наполняю турку водой и ставлю на плиту. – Но где вы так напраздновались? Вряд ли в деревнях есть драконье огненное.
– Это мы потом отмечали. И немного до. У Келтара обширные запасы драконьего спирта, доливаешь его в любой напиток – и готова убойная смесь.
– М-м, – тяну я.
Вот вроде другой мир, другая страна, вампиры, а всё то же копание картошки и отмечание в конце.
– Надеюсь, мне эту трудовую повинность исполнять не надо? – говоря это, отмеряю порцию кофе для заваривания.
– Вроде Келтар ни о чём таком не говорил.
Кофе довариваю в молчании, из звуков – только шелест изливающейся на голову Санаду воды.
Когда наполняю обе чашки он, наконец, закрывает кран и, заклинанием избавившись от воды в волосах, выпрямляется.
В первый момент не сразу понимаю, почему у Санаду лицо зеленовато-жёлтое, но быстро соображаю: это следы синяков!
– Эм, – протягиваю одну из чашек Санаду.
– Издержки межкантонной коммуникации, – поясняет он глубокомысленно. И, хлебнув кофе, блаженно улыбается. – Счастье есть!
– Скорее уж издержки мужской коммуникации, – хмыкаю я и приникаю к своей порции.
Кофе и впрямь получился отлично.
– Идём, боец кантонного фронта, – подхватываю Санаду под руку и тяну к выходу. – Давай, рассказывай, как прошли переговоры, чем завершились и почему ты был в таком гневе, что даже мне хотелось всех подряд убивать.
– О, как только загружусь в твою любимую ванну – обязательно расскажу, – обещает Санаду и, чуть наклонившись, целует меня в висок.
***
К утру у Санаду не остаётся следов вчерашней гулянки: кожа по-вампирски бледна, но чиста, ни о каком похмелье нет и речи. И хотя пробуждение в объятиях любимой вкупе с пониманием, что отношения с мужской частью глав кантонов сдвинулись с мёртвой точки, сами по себе уже повод для отличного настроения, настроение Санаду оставляет желать лучшего.
Потому что есть Ника, Валарион и толпа недовольных эльфов. Очень и очень недовольных эльфов!
И с этим надо что-то решать.
Осторожно выскользнув из постели, Санаду замирает, любуясь безмятежным лицом Клео, россыпью её рыжих кудряшек на его подушке. Ловит себя на глупой улыбке, не соответствующей предстоящим разборкам, и, тряхнув головой, стараясь настроиться на серьёзный лад, направляется к выходу из спальни.
Уж теперь-то ничто не помешает устроить сладкой парочке разбор полётов!
Глава 62
Не знаю, что меня будит, но пустая постель даже при полной тишине и сумраке от закрытых портьер к дальнейшему лежанию не располагают.
Накинув халат, прозевавшись, отправляюсь искать Санаду, но искать не приходится: в коридоре сразу слышу его голос.
По мягкому ковру подхожу к кабинету и прислушиваюсь.
– …вы думали? Ну чем? – буйствует Санаду за закрытой дверью. – Зачем было так демонстративно плевать в эльфов?!
– Бу-бу-бу, – невнятно звучит ответ, тут же прерывается сильным голосом Санаду:
– Это был именно плевок! Эльф, вставший в очередь на вампиризацию…
– Бу-бу…
– Да плевать, что он полуэльф, всё равно это оскорбительно для их религии!
