И почему меня беспокоит именно это, а не текущие проблемы и тот факт, что после всего случившегося Санаду, словив чей-то самолётик, перенёс меня к себе в комнату, крепко обнял, словно прощаясь. Поцеловал, сказал: «У нас возникли некоторые проблемы, но я… я с этим как-нибудь разберусь. Только не покидай Академию: здесь тебя не посмеют тронуть», заправил мне за ухо прядь, чмокнул в лоб и телепортировался неизвестно куда.
Надо думать об этих проблемах, но я не могу. Все мысли сосредоточены на близости с Санаду. Она смущает до писка, но я хочу повторить.
В общем, теперь понимаю, почему на это подсаживаются. Но не очень понимаю, что делать.
***
В такой счастливый полный нежности и вожделения момент отрываться от Клео Санаду тяжело до зубовного скрежета, но хотя он никогда не желал становиться правителем и предпочитает сбрасывать дела на Эдмунда, игнорировать предупреждение «Если не явишься на собрание, мы введём войска в Лофтийский кантон» не может.
Не настолько Санаду безответственный.
Двери зала для собраний глав кантонов бесшумно перед ним открываются. Зал освещён ярким светом, льющимися сквозь окна над возвышением с пятью тронами, так что сидящих на них не разглядеть. Лучи отражаются в разноцветных гранях каменного узора на полу, ещё больше нарушая восприятие окружающего, но Санаду давно привык к этим фокусам.
И смотрит он не только глазами.
Но сегодня просто щёлкает пальцами, и магические светильники внутри окон смягчают сияние, позволяя ему хорошо разглядеть коллег.
Посередине для симметрии, как всегда, на высоком троне сидит Изрель: величественная и внешне абсолютно спокойная. Чем-то похожая на Магарет.
Слева от неё главный её политический соперник – светловолосый Келтар. Рядом с ним его подпевала Алиастис.
Справа от Изрель пустуют оба трона её политических сторонников, и если свой крайний трон Санаду ожидает видеть пустым, то свободное кресло Танарэса его откровенно беспокоит: слишком много между ними счетов, чтобы Танарэс пропустил такую встречу. Что оказалось важнее?
Но ещё хуже то, что сейчас в совете Изрель одна против двоих.
Понимая, что вызван не на совещание, а для допроса, Санаду останавливается посередине каменной площадки. Сдерживается, чтобы не сложить руки на груди.
Створки за ним закрываются бесшумно, но он улавливает дуновение вытесненного воздуха и так определяет момент, когда можно начать говорить свободно:
– Я вас слушаю.
– Не веди себя так нагло, – требует Келтар. – Ты сдал информацию о местоположении могилы Нергала Неспящим!
Для разговора Санаду разгоняет сознание, но даже в ускорении дальнейшее происходит ошеломительно быстро, потому что остальные тоже вампиры и могут ускоряться: в ментальном пространстве возникают четверо, скрытые высокими массивными тронами.
Четыре менталиста одновременно атакуют сознание Санаду. Хищные жала обжигают его ментальный щит, продавливают с неожиданной силой. Он едва успевает поставить абсолютный щит.
Все ментальные ощущения исчезают, и Санаду кажется, что он ослеп и оглох. Но это просто иллюзия.
Без ощущения ментального пространства вокруг мир кажется ему плоским, неправильным. Нервы натягиваются в паническом страхе. Сердце бьётся до ломоты быстро, дыхание сбивается. Санаду остро чувствует, как по его виску стекает капелька пота.
Все прочие ощущения болезненно обострены.
Всё неправильно.
Но он быстро берёт себя в руки.
– Абсолют, – констатирует Аэль, менталист Келтара.
Из-за трона Изрель выступает Сонли. Улыбается и чуть разводит руками: мол, ничего личного. Синеглазый Аэль тоже выходит из своего укрытия. Остальные менталисты архивампиров прячутся за тронами своих правителей.
И Санаду не знает, хороший это знак или плохой.
***
День сегодня какой-то бестолковый. Чувствую себя прекрасно, чего нельзя предположить по мертвенной бледности кожи и нездоровой красноте глаз, но при этом я официально на больничном. Мысли об этом вызывают нервные смешки: как будто мне выходной выделили в честь становления женщиной.
Смех разбирает и когда я по вызову Эзалона дохожу до его кабинета, перед которым меня недавно перехватил Санаду: на том самом месте, где это произошло.
Нервно хихикаю, пока Эзалон объясняет, что он закрыл посторонним вампирам доступ в Академию, но мне всё равно следует быть внимательнее и ни в коем случае не покидать территорию.
В конце концов Эзалон, расцепив пальцы, строго спрашивает:
– Вы в порядке? Вам не надо показаться целителю?
Зажав рот ладонью, мотаю головой. Хотя, возможно, какое-нибудь успокоительное мне не помешает. С другой стороны: я бодра, воодушевлена, ну а что хихикаю без повода – так это лучше, чем голову пеплом посыпать.
Эзалон внимательно оглядывает меня, и его начальственный тон смягчается:
– Простите, Клеопатра, превращение в вампира, особенно такое внезапное, особенно для жительницы непризнанного мира, это большой стресс.
Я опять нервно хихикаю и машу рукой:
– Да нет, ничего страшного, поверьте, причина не в этом. Но если бы знала, я бы запаслась пудрой и автозагаром.
В ясных глазах Эзалона читается сомнение:
– Вы уверены, что в порядке? Наша целительница сейчас несколько, хм-м, занята, но, думаю, мы смогли бы уговорить её вас осмотреть. Наверное…
– О, не отрывайте её от мужа. Поверьте, со мной всё в порядке. Мне надо походить, подумать, осознать всё случившееся.
– Не переживайте, я уверен, Санаду что-нибудь придумает. Он довольно изворотливый. А даже если у него не получится… придётся вам побыть вечной студенткой.
О да, Санаду довольно изворотливый… С трудом сдержав нервное хихиканье, машу рукой:
– Простите, думаю, мне лучше уйти.
– Хм, да, если вам так угодно. Но в случае проблем – обязательно обращайтесь. К Алоизу, миссис Клэренс, ко мне.
Покивав, выдавливаю:
– Спасибо.
Выскакиваю в коридор, где меня всё же разбирает смех.
Может, Эзалон прав, и мне надо показаться целительнице?
Но прогулка по аллеям Академии помогает успокоиться и собраться с мыслями. И прийти к двум выводам: я понимаю, что у Санаду проблемы с моим обращением, но мне бы хотелось, чтобы сейчас он был рядом. Близость с ним меня впечатлила сильнее, чем превращение в вампира.
Потому что проклятой, жаждущей крови или какой-то другой я себя не чувствую. Только бледность кожи и алые глаза новообращённого вампира в отражении напоминают мне о новой расовой принадлежности, но это мелочи.
Посмотрев на небо и оценив его как не слишком подходящее для поджаривания бледной вампирской корочки, вновь задумываюсь об автозагаре.
