Одевшись, Санаду ещё раз оглядывает посапывающую Клео с Марком Аврелием у щеки и гасит ночник.
Бесшумно выходит из спальни, чтобы телепортироваться в камеру под землёй.
Заклинание переносит его в нужное место.
И нервы сразу обжигает: сторожевые чары, которые он оставил на двери тюремной гостиной, сработали.
Значит, кто-то был здесь или по-прежнему здесь находится.
В груди непривычно сдавливает.
Возвращаться? Нет? Если это Изрель, шанс договориться есть, но если это не она…
Санаду рефлекторно начинает активировать заклинание телепортации – но оно не срабатывает.
Антителепортационные чары полностью накрывают его точку перемещения.
«Может, случайно её задели? Просто всю территорию вокруг обезопасили от перемещения, но если выбраться за границу чар…» – с этими мыслями Санаду ковыряет стену.
Но та тверда, словно камень. Даже вампирский коготь оставляет на ней лишь царапину.
А вот это уже на случайность не похоже.
Вздохнув, Санаду встаёт на четвереньки и заглядывает в лаз, но тот не тёмный, как обычно. Сегодня в конце брезжит слабый свет.
Значит, его потайную дверь нашли. И отрезали пути отступления.
Вздохнув, Санаду ползёт на выход.
За ванной не видно, есть кто в комнате или нет, но это не мешает Санаду выбраться из лаза с самым независимым видом. Он окидывает взглядом сидящих в креслах четырёх архивампиров – мрачных, словно на похоронах. И, демонстративно отряхиваясь, интересуется:
– Вы что-то хотели?
Келтар приоткрывает губы, но не может выдавить ни звука, лишь с вытаращенными глазами хватает ртом воздух. На его бледном лице вздуваются вены и проступают красные пятна. Будь он человеком, Санаду бы предположил, что его сейчас удар хватит. Но Келтар архивампир, так что удар ему не светит. Впрочем, чем дальше, тем больше его внешний вид заставляет Санаду усомниться в невозможности подобного исхода.
Алиастис больше напоминает памятник недоумению – настолько в шоке, что даже не дышит.
Зато у Изрель гневно трепещут ноздри и взгляд ну очень многообещающий.
Танарэс сидит со стиснутыми челюстями, в его длинных чёрных волосах то и дело вспыхивают огненные искры.
– Ну что вы на меня так смотрите? – Санаду разводит руками. – Я не обещал сидеть здесь двадцать четыре часа в сутки, да и вы не говорили, что я должен оставаться тут безвылазно.
Никогда прежде Санаду не видел, чтобы глаза задёргались сразу у четырёх архивампиров. Один-два бывало, но чтобы у четырёх сразу и так синхронно…
– Санаду, – у Алиастиса прежнее каменное выражение лица, но обычно бесцветный голос приобретает странное, непривычное выражение. Недоумение? Шок? Интонации «я говорю с идиотом»? – Когда кого-то запирают за мощными дверями в защищённом от магических воздействий месте это само собой подразумевает, что запирающие хотят ограничить передвижение запертого. Ты разве не знал?
Молчать Санаду не может:
– Если есть способ выйти – значит, сидеть в таком месте безвылазно необязательно.
– То есть мы сами виноваты? – вскакивает Келтар.
– В чём? – приподнимает брови Санаду. – В том, что недостаточно чётко всё…
– Са-на-ду, – почти рычит Изрель.
Предупреждающе так.
Со взглядом «голову откручу своими руками!»
Келтар, покосившись на неё, опускается в кресло.
– Да не волнуйтесь вы так, – примирительно заговаривает Санаду. – Ну не поняли друг друга немного, бывает. Я вам вообще услугу оказал, показав, насколько ненадёжна эта тюрьма. Представьте, если бы вы посадили сюда кого-нибудь действительно опасного…
– Са-на-ду, – повторяет Изрель с тихим рокотом.
Санаду осматривает архивампиров: Келтар ещё пытается отдышаться. У Танарэса огонь уже на кончиках пальцев вспыхивает, черня подлокотники кресла. Взгляд Алиастиса то и дело плывёт, словно он проваливается в какие-то мысли, а потом усилием воли сосредотачивается на реальности. Изрель… с таким видом убивают.
– Да ладно, вы же меня знаете, – Санаду с трудом сдерживает улыбку. – Неужели всерьёз думали, что я буду здесь просто сидеть?
– Да, Санаду, – цедит Изрель. – Мы надеялись, что ты будешь здесь просто сидеть, чтобы доказать свою невиновность.
– Ну, – Санаду усаживается на край ванны. – Если учесть, что вы пришли сюда среди ночи, полагаю, просто сидение здесь мне всё равно бы не помогло.
– Где ты был? – резко спрашивает Танарэс.
«Долго держался», – отмечает про себя Санаду. Он, в принципе, понимает, что ему в любом случае не поверят, ведь проверить его алиби не смогут, но и совсем упираться тоже не стоит.
– На свидании, – признаётся Санаду. – Вы все так переживали из-за моих законченных отношений с Марой, я не мог не принять это во внимание. Вот, исправляю ситуацию, невзирая на преграды.
Из всех взглядов реально Санаду беспокоит только принадлежащий Танарэсу: слишком задумчиво-ненавидящий. Такое ощущение, что невозможность добраться до Мары сводит его с ума.
Внезапно по спине Санаду пробегают холодные мурашки. Он практически рефлекторно разгоняет восприятие – и поэтому видит, как вскакивает с кресла ускорившийся Танарэс, успевает окутать себя магическими щитами и выставить плетение телекинетических щупов, останавливая нацеленную на горло когтистую руку.
А в следующий миг с рыком Танарэса всю ванную комнату охватывает пламя.
***
Вроде бы у меня нет поводов для беспокойства, вроде бы всё идёт как должно: Санаду ещё ночью вернулся к себе, Академия пробуждается к новому дню – но внутри у меня всё премерзко вибрирует от тревоги.
Не спится.
Не естся.
Не сидится.
И на лекции информация норовит проскользнуть мимо сознания.
А сердце – сердце физически ноет, словно его сдавливает чем-то холодным.
Но если в самой Академии всё спокойно, а меня никто не трогает (если не считать лектора и демонов, шутящих о рассеянности влюблённых девиц), то причиной этой тревоги может быть Санаду.
Пусть связь между нами не настолько крепка, чтобы я на огромном расстоянии могла точно определить, что с ним, но связь есть. И неприятные ощущения, нарастающая паника могут означать, что с Санаду случилось что-то плохое.
Глава 37
– Сижу за решёткой… – декламирует Санаду, и его звучный голос разносится по тёмному залу.
– Ты не сидишь, ты лежишь, – зло поправляет Танарэс из камеры напротив.
Тоже, кстати, лежащий на нарах.
