– Я знал Мару не так долго, как ты свою сестру Нильсэм. И любил не так сильно. Постфактум полагаю даже, что, вероятно, был ослеплён страстью. Но мы пили кровь друг друга. Мы были частью друг друга. Она была моей женщиной, и я клялся её защищать. Когда я вернулся, она писала мне. Писала, что надеялась на моё возвращение. Не забывала. По-прежнему хочет, чтобы мы были вместе. Готова поручиться за меня перед Неспящими. Организовать нашу встречу. И предупредить, если из-за них моя жизнь будет в опасности.
– Она просто хотела сделать из тебя их шпиона!
– Возможно. Но я их шпионом не стал. Я с ней не встречался. Не отвечал на её письма. И никак не помогал Неспящим. Не закрывал глаза на их существование.
Санаду тут же вспоминает, сколько шпионов Неспящих выловили в его кантоне, и невольно морщится: глаза-то не закрывал, но невольно попустительствовал своим бездействием.
– То, что ты не помог изловить Мару, показывает, что ты не на нашей стороне.
– Танарэс, – Санаду вздыхает, – давай не будем лукавить: я не один из вас. Слишком отличное у меня происхождение и образ мыслей. Даже если я буду вести себя безупречно – я никогда не стану одним из вас, потому что вы никогда не забудете, что я чужак. Поэтому я был и буду на своей стороне. Но эта сторона не рядом с Неспящими. И не рядом с Марой. И не между вами, а куда ближе к вам.
– И на этой твоей стороне не принято сдавать преступниц!
– Не принято отдавать бывших любовниц в руки тех, кто хочет причинить им как можно больше боли.
– Она убила мою сестру!
– Твою сестру убили Неспящие. Сами как явление. И Неспящие уничтожены. А Мара – Мара их олицетворение. Для тебя. Но это не делает её ответственной за все их преступления.
– Ну давай, скажи, что она жертва, – с презрением предлагает Танарэс.
– Все мы жертвы своих заблуждений, – философски замечает Санаду.
– Я не успокоюсь, пока её не уничтожу! Эта тварь… она… теперь она может сбежать куда угодно! Затеряться среди миров!
Настаёт черёд Санаду умолкнуть: он на такой исход надеется. Пока существовали Неспящие, а Мара жила, она не могла исчезнуть навсегда. Существовал шанс, что она вернётся в Эёран по какому-нибудь их поручению. Но сейчас она свободна. Может убежать. И Санаду всем сердцем надеется, мечтает, что она так и сделает: убежит далеко-далеко, забудет о них и Эёране. И не удивительно, что одержимый местью Танарэс опасается того же – упустить свою цель.
На месте Мары логично было бы сбежать и не возвращаться, ведь свобода от Неспящих это ещё и отсутствие их прикрытия и сети шпионов.
Вот только Санаду сомневается, что Мара просто сбежит. Может, он знал её не слишком хорошо, но в том, что она упряма и не оставляет своего – уверен. Как и в том, что его она считает своим.
***
Гомон студенческих голосов, стук вилок и тарелок о посуду, басовитый смех. Сидящие рядом демоны что-то обсуждают, а я… моё сердце стынет, мысли мечутся, руки сжимают вилку так, что она сминается, словно бумажная.
– Клео! – зовёт кто-то.
Вздрогнув, поворачиваю голову. Сидящий рядом Раштар смотрит на меня:
– Ты на бал пойдёшь?
– Бал? Какой бал?
– Академический, – поясняет сидящий за ним Бриш.
А я… вдруг становится не до чего. Словно что-то тянет. Я как подцепленная на крючок рыба, которую вырывают из реки.
Но тянет не что-то, а кто-то.
Санаду.
Судорожно вдыхаю и поднимаюсь из-за стола с моим нетронутым ужином. Бросаю измятую вилку в тарелку и направляюсь к выходу. На меня оглядываются, но мне всё равно – распахиваю дверь и выхожу во двор.
Сумрак растекается по земле, но светильники не дают ему разгуляться.
Овеваемая ветром, я спешу к особняку Санаду, с каждым шагом ускоряясь. Миновав центральную площадь, подхватываю подол и срываюсь на бег.
Я не чувствую присутствия Санаду здесь, но… меня тянет-тянет-тянет.
В особняк я врываюсь.
– Антоний! Антоний!
Запоздало думаю, что можно было попробовать позвать его ещё на подходе, но это уже неважно.
– Антоний!
Он пробрался в суперзащищённую библиотеку, может, и в тюрьму сможет? Надо проверить, надо попросить его сгонять к Санаду, вдруг того спасать надо?
Антоний выходит на галерею второго этажа и, поглаживая сидящего на лапе Марка Аврелия, останавливается на вершине лестницы.
– Антоний, у меня дурное предчувствие, – прижимаю ладонь к заполошно стучащему сердцу. – Можешь посмотреть, как там Санаду? А?
И только теперь понимаю, насколько глуп мой вопрос, ведь Санаду находится в неизвестном нам месте.
– Если в библиотеке карту найдём, сможешь отправиться в Авандум и поискать Санаду там?
Приходит и второе осознание: не факт, что Антоний понимает меня настолько хорошо. Да, он волшебный, да, он ходит среди нас и уже освоил простейшие слова и конструкции моего родного языка, но понимает ли он достаточно, чтобы уловить мою просьбу?
Антоний наклоняется – и вдруг взвивается в воздух в порывистом прыжке. Моё восприятие замедляется, я отчётливо вижу, как колышется шерсть, как Антоний подруливает хвостом. И сразу просчитываю место приземления, поэтому не отступаю.
Он приземляется прямо передо мной, обдаёт потоками воздуха и шлёпает хвостом об пол. Вцепившийся в его шерсть Марк Аврелий таращит глазки.
А затем Антоний открывает пасть и выдавливает:
– Ты-ы по-и-дёш-ш со мну-ой?
– К Санаду? – на миг задумываюсь: стоит ли рисковать, ведь если я попадусь, меня используют против него. – А ты сможешь меня вытащить, если архивампиры попытаются меня поймать?
Антоний решительно кивает.
Паника нарастает, мешая думать.
– Пойду, – соглашаюсь я: вдруг Санаду нужна помощь. – Только быстренько, ладно? Чтобы нас не сцапали. Проверим, поможем если надо – и всё.
Когтистая лапа охватывает моё запястье поверх помолвочного браслета.
В следующий миг меня рывком уносит вверх.
Вспышка в глазах.
Рывок вниз.
И мы оказываемся в полумраке какого-то зала.
Яростный рык ударяет по ушам.
– Никуда я не пойду! – перекрикивает его Санаду.
И я чуть поворачиваюсь. Небольшие магические сферы озаряют два ряда клеток с койками внутри.
В одной, просунув лапы сквозь решётки, рычит и неистово дёргается клыкастое острокрылое существо. Лапы оно тянет к рыжей девушке в брючном костюме. А девушка стоит перед открытой дверью противоположной клетки и требует:
– Выходи! Я тебя спасать пришла!
