С трудом оторвав взгляд от Санаду, оглядываюсь по сторонам.
Стол сломан.
И стулья переломаны об стены.
А бутылок от алкоголя в обозримом пространстве лишь одна.
Наклоняюсь вбок, чтобы посмотреть, кто сопит в углу, из которого прилетела софа.
Там, согнувшись и опираясь ладонью на стену, стоит некто громадный, из медведеоборотней. Тёмные вьющиеся пряди закрывают лицо. Вроде бы это Дарион.
Санаду шагает в сторону, прикрывая его собой, что возможно лишь благодаря тому, что столовая большая, а гигант полусогнут.
– Вы что-то хотели? – мягко уточняет Санаду.
– М-Марка Аврелия не видели? – тихо спрашиваю я.
– Нет, – так же тихо отвечает Санаду. – Мы его сегодня не приглашали.
Он передёргивает плечами, сбрасывая с них светлые ошмётки набивки.
– А почему вы телекинезом софу не остановили? – едва слышно спрашиваю я. – Так бы она была целее.
– Не подумал, – натянуто улыбается Санаду и оглядывается. – Вот видишь, из-за тебя меня теперь студентка отчитывает. В навыках моих сомневается!
– Прости, – сипит в ответ медведеоборотень голосом, совершенно не похожим на сильный Дарионовский.
И всё же когда он выпрямляется и убирает с лица пряди, это оказывается Дарион.
– Хм, – Санаду переводит взгляд с него на меня и обратно. – Вижу, общество юных дев благотворно на тебя действует… А давайте вместе кутить и веселиться? Только, чур, не у меня: мне дороги мои интерьеры. Как память. Ну и в целом у Эдди каждый раз предынфарктное состояние от моих счетов за ремонты, давайте не будем делать из него первого вампира, пострадавшего от сердечного приступа.
– Санаду, – почти рычит Дарион.
– Завтра рабочий день, – я складываю руки на груди. – Вашей невыносимо долгой рабочей недели… И вы точно Марка Аврелия не видели?
– Ой, Клео, он где-нибудь спит. Может, со своим большим другом. А если тебе так надоела длинная неделя, хочешь, я тебе завтра выходной устрою? – последнее Санаду произносит тоном истинного соблазнителя.
– В любом случае или только если я сейчас с вами пойду?
– Санаду, – недовольно повторяет Дарион. – Это приличная девушка.
– Вот именно потому, что она приличная, я и предлагаю взять её с собой. Для индикатора и культурного поведения.
Дарион смотрит на него исподлобья. Готова поспорить, ему не хочется вести себя культурно. Состояние столовой об этом просто вопит.
А Санаду поворачивается ко мне и молитвенно складывает руки:
– Клео, пойдём с нами, прошу, а то он меня в бордель затаскивать будет!
Осознав смысл просьбы, я скептически заламываю бровь.
Глава 5
– У вас настолько плохие бордели, что мне надо вас спасать?
– Нормальные у нас бордели, – бурчит Дарион.
– Да-да, это я по твоему настроению и состоянию гостиной сейчас особо оценил, – отмахивается от него Санаду и жалостливо смотрит на меня: – Клео, где твоя женская… – он взмахивает рукой. – Ты что, в бордель меня отправляешь?
– Нет, даже не предлагаю, – насмешливо отзываюсь я, – но не понимаю, что в них такого ужасного, что я вас должна спасать.
– Там женщины, – округляет глаза Санаду, – развратные женщины, которые начнут хватать меня за неприличные места и склонять к… всякому.
Подобное заявление от мужчины должно звучать странно, но Санаду говорит это так, что я чуть не пополам складываюсь от смеха, а он ещё театрально ворчит:
– У вас нет сердца! Меня и в бордель! И ещё смеётесь.
Почему-то в этот момент я действительно не представляю его в борделе, точнее, представляю – убегающим от жриц любви. И меня окончательно валит смех. Приходиться даже на дверь опереться.
– И что же вас так развеселило, моя дорогая Клео?
– Представила, как вы резво уноситесь от развратных женщин.
Дарион прыскает, и выражение его лица чуть смягчается.
– Вы ведь знаете, что я очень быстрый? – Санаду изображает обиду. – Я бы убежал прежде, чем это стало бы смешно.
– Мне кажется, – сквозь смех выдавливаю я. – Вы бы бегали намеренно медленно, чтобы было смешно и эффектно.
У Санаду дёргаются уголки губ, он грозит мне пальцем:
– Клео, я ведь могу подумать, что вы не прочь сводить меня в бордель, чтобы полюбоваться тем, как я избегаю…
– …хватаний за неприличные места, – смеюсь я, – и склонений ко всякому.
Санаду с деловым видом кивает.
А я снова смеюсь, машу рукой:
– Ладно, ладно, уговорили: я сохраню вашу честь и незахватанность за неприличные места в обмен на дополнительный выходной.
Порывисто вздыхает Дарион, а Санаду хлопает в ладоши:
– Отлично! И хотя я не против пижамной вечеринки, нам лучше переодеться.
В следующий миг я взвизгиваю от того, что он подхватывает меня на руки. Прижатая к его груди, я под бешеный грохот сердца вдыхаю аромат кофе и можжевельника, и по спине разбегаются щекотные мурашки, пробуждают внутри что-то тёплое, сладкое.
– З-зачем?.. – сипло выдыхаю я и на миг сбиваюсь, заглянув в тёмные глаза Санаду. Облизываю пересохшие губы. – Так-то я и сама дойти могу.
– Со мной будет быстрее, – волнующе низким голосом поясняет Санаду и направляется на выход довольно неторопливо.
Моё сердце всё ещё бешено стучит: в крови бурлят остатки адреналина, усиленные тем, как Санаду внезапно схватил меня на руки.
– Быстрее будет телепортироваться, – замечаю я.
– Телепортация дело тонкое, не стоит ей злоупотреблять, – выдаёт Санаду заявление, которому частенько противоречит действием, но ладно.
Это ладно, но он ещё вместо запасной лестницы выбирает центральную, а к ней приходится идти через холл.
– Это длинный путь, а мы торопимся, – напоминаю я.
– Зато этот путь красивее, – Санаду несёт меня легко и непринуждённо.
Я даже по сторонам оглядываюсь, чтобы оценить красоты, благо здесь освещение достаточное. Но, как я уже однажды отмечала, к дворцовой роскоши я привыкла слишком быстро, так что вау-эффекта нет: ну дом и дом.
Зато тёплые руки Санаду этот самый вау-эффект очень даже оказывают. И сам он весь такой тёплый, сильный, несокрушимый… Всё же когда мужчина легко несёт тебя на руках – это впечатляет. До тех самых мурашек. И в целом…
Смотрю на выглядывающие в прорезь сорочки ключицы и думаю, насколько они тёплые. И насколько жёсткие на ощупь должны быть мышцы шеи.
Впрочем… Я провожу пальцем по ключице – тёплая. И по напряжённой мышце шеи пальцами, а потом и почти ладонью – до мочки уха.
