С первых презрительных интонаций «ты просто куколка», я понимаю, что последует гадкая гадость, и многолетний рефлекс срабатывает, помогая отстраниться от этих слов, будто приглушить их в своём сознании, отгородиться.
Это помогает не вспыхнуть яростью, не заскрипеть зубами. Лишь сердце чуть ускоряет бег.
– Это ведь ты анонимки писала, – усмехаюсь я, невольно напрягаясь в ожидании нападения. – Надеялась, что я глупо сбегу, а как получила ответ – испугалась.
Ноздри Мары раздуваются, отвечает она резко:
– Я не испугалась, просто не собиралась попадать в ловушку Танарэса, ты ведь ради него стала выводить меня на разговор, надеялась и на встречу выманить.
Хе-хе, не те у тебя разведданные, Марочка.
– А что касается содержания писем, – Мара переходит на небрежный тон, – то я просто хотела защитить Санаду от подручной Танарэса. Впрочем, то, что я писала, настоящая правда, можешь считать, что я ещё действовала из солидарности с рыжими.
– Желание сохранить лицо похвально, – киваю я. – Но если я вправду так зависима от Санаду, то я не смогла бы предать его ради Танарэса. Что-то в твоей картине мира не сходится.
– Всё сходится, – уверенно возражает Мара. – Просто я знаю Санаду. Он не стал бы порабощать полностью, наоборот, в остальном оставил как можно больше свободы, чтобы самому себе казаться лучше, чем он есть на самом деле. Но вот через кровь внушить страсть к себе, снизить критичность восприятия – это да, это он сделал для упрощения твоего пребывания в его постели, ведь Санаду не любит сложности, выяснения отношений и всю эту романтическую чепуху, так нужную юным наивным девочкам. И ты как всякая влюблённая девочка решила избавиться от конкурентки. Но что не считай меня врагом, ты просто временная замена, я тебе даже сочувствую, тебя же потом выкинут, как ненужную вещь.
Как там Мара сказала? Надо спокойно относиться к тому, что здесь показывают? Что ж, в любом случае она последняя, кому стоит верить, особенно в том, что касается моих отношений с Санаду. А я натренирована игнорировать неприятных людей.
Пожимаю плечами:
– Тогда не вижу поводов для беспокойства.
И отправляюсь дальше.
– Ты слышала, что я сказала? – Мара мгновенно меня догоняет, дышит в спину.
– Да, конечно, – я чуть прибавляю шаг.
– А поняла?
– Разумеется.
– Если ты спокойна потому, что мне не веришь – зря.
– Ну почему же, – я прекрасно знаю, что лучшая защита – это нападение, и следую милому сердцу завету. – Если ты сказала правду, то как только Санаду перестанет воздействовать на меня через кровь, я перестану испытывать к нему привязанность. Значит, расстаться с ним будет легко. А за время отношений, даже если он на мне не женится, я и титул себе выпрошу, и денег накоплю, и дело какое-нибудь своё открою. За что на меня валятся все эти плюшки? А за то что в постели получаю удовольствие с желанным мужчиной. Он ещё из чувства ответственности мне на прощанье подкинет что-нибудь ценное. И нельзя будет сказать, что я потратила на него свои лучшие годы, потому что теперь я не старею. Куда ни посмотри – всё чудесно. Особенно приятно, что после расставания я об этом даже переживать не буду.
Последнюю заготовленную фразу «спасибо, что подкинула такую ценную информацию» решаю не говорить: Мара может ударить, а мне это не надо.
Она продолжает буравить взглядом мою спину.
Я размеренно дышу, чтобы не злиться.
И просто не думать ни о чём лишнем. Если в испытаниях этого лабиринта надо показывать себя пофигистом – что ж, мне и притворяться не надо: предпочитаю не переживать о том, что изменить не в силах. И добилась мастерства в этом деле.
– Похвально, конечно, – ехидно произносит Мара, – что ты не теряешь надежды вернуться в Эёран, но ты точно поняла, что я тебе сказала?
– Да, вполне. А если мы туда не вернёмся, то тем более не вижу поводов для беспокойства.
– Не веришь, – хмыкает Мара. – Глупая наивная девочка.
Молчание – золото.
Но не для Мары, потому что она продолжает:
– А между тем я не лгу. Хочешь, докажу?
– Мне всё равно. Ну правда. Ведь если Санаду влияет на мою кровь, то мне сейчас ничего не изменить, так какой смысл переживать об этом?
– Не веришь, – понимающе тянет Мара.
Кажется, кто-то не может поверить, что её «гениальная» уловка на меня не действует.
Продолжаю бодро шагать по тропинке.
«Нам не страшен серый волк, серый волк, серый волк», – мысленно напеваю я, хотя остальной текст песни не помню, только эта фраза вертится на языке, а ещё почему-то вспоминаются зайцы с трын-травой, хотя они точно из другой оперы. И вообще у нас тут не трава, а грибы.
– Зря не веришь, – Мара всё не успокаивается. – Я даже доказать это могу!
А тропинка перед нами миленькая, хоть и состоит из одинаковых фрагментов. Золотые светящиеся плоды и цветы красиво выглядят. И деревья миленькие, особенно когда к Маре не закидывают.
Мара продолжает:
– Ты ведь изменилась после того, как выпила кровь Санаду.
Ну да, капитан Очевидность, я после этого вампиром стала.
– Твои чувства изменились, восприятие.
Разве могло быть иначе? Я теперь ещё валуны таскаю и стены перепрыгиваю. И что, это повод для паники?
– …отношение к Санаду. Вкусы. Ты стала что-то больше любить, что-то меньше, к некоторым вещам относиться иначе, чем прежде. И Санаду наверняка сказал тебе, что это нормальная реакция на обращение. Ещё и в постели более чувственной стала, как оказываешься с ним – так сразу вся вспыхиваешь.
Это она так влюблённость описывает, пытаясь выдать её симптомы за внешнее воздействие?
Мара заговорщически понижает тон:
– Санаду сейчас имеет власть над твоим телом, может одной своей волей довести тебя до оргазма!
– Крутое умение! – нарочито восхищаюсь я: тоже мне, испугала девушку оргазмом. – Да с таким навыком Санаду просто идеальный любовник! Только дура от такого сбежит.
– То есть тебя не беспокоит тот факт, что твоя страсть поддельная?
– Да ты что! – картинно изумляюсь я. – Мне же в любом случае удовольствие обеспечено. Считаешь, я этому огорчаться должна?
– Считаю, тебя должно беспокоить то, что тебя лишают воли!
– Ну, если бы это делал какой-нибудь урод, живущий на мои заработки и ничего не представляющий из себя в постели, меня бы это определённо беспокоило. Но раз меня лишает воли шикарный всегда доставляющий удовольствие любовник, всем меня обеспечивающий и уже оформивший мне вечную молодость, то, так и быть, потерплю, мне не жалко. Да и в принципе пора уже с кем-то спать. Говорят, для здоровья полезно и характер смягчает.
