***
Возлежащие перед смотровыми «экранами» дану, только что ропщущие о том, каким унылым становится испытание, умолкают.
Тишина сопровождает их глубокие думы.
– А ведь она права.
– И в самом деле, а я-то думаю, что так скучно стало…
– Определённо есть в этом замечании логика.
– И в самом деле, если бы они могли выбраться из этой части лабиринта, эмоции были бы пикантнее.
– В беге к гарантированной смерти не хватает некоторой остроты неопределённости.
Переговаривающиеся в таком духе дану оглядываются на королеву.
Королева косится на сидящего возле трона сына. Тот, лохматый и заплаканный, крепче прижимает к груди выросшего вдвое Марка Аврелия и смотрит жалобно-жалобно.
– Хорошо, добавим пикантности и неопределённости, – соглашается королева, раз уж всё так складывается.
***
На следующую полянку мы выходим неспешно. Оглядываемся по сторонам, выжидая, кого из нас иллюзии выберут для создания страха.
Здесь, на просторе, получается встать единым фронтом: Санаду, как гарант защиты, посередине, мы с Марой держим его под руки.
Стоим, ждём.
Озарённая двумя лунами поляна тоже чего-то ждёт.
– Может, их впечатлила наша целеустремлённость? – с сомнением предполагает Мара.
– Хорошо бы, – настороженно оглядываюсь, – но скорее поверю в очередное испытание.
– Или придумывают, как позаковыристее нас проверить, – предполагает Санаду.
– Интересно, как они узнают наши страхи? – хмыкаю я. – Когда мы о них думаем, или выискивают в глубинах сознания?
– Я точно не ожидала увидеть здесь Танарэса, – признаётся Мара. – Так что скорее из глубин сознания, хотя воздействия на разум я не ощущаю, а у тебя и вовсе абсолютный щит.
– М-магия, – вздыхаю я, осматривая набившие оскомину своей одинаковостью деревья.
Забавно мы, наверное, смотримся: Санаду с бывшей и нынешней под ручкой. Такая внезапная компания. В Эёране были бы в шоке от такого трио.
Деревья вдруг подёргиваются рябью, сливаются, превращаясь в стены. Практически сразу я идентифицирую место, как квартиру-студию. Непривычно большую, с неравномерно расположенными окнами.
Стены в одном углу недокрашены в нежный кремовый цвет. Ванна стоит прямо в квартире и ничем не отделена. Кухня тоже соединена с комнатой. Возле кожаного дивана в середине комнаты стоит антикварный шкаф с книгами и видеокассетами о вампирах, энциклопедиями, юридическими книгами. Но телевизор-лупа при этом установлен на плохо обструганной столешнице. В другом углу скручен линолеум и стоят какие-то мешки. В потолке приоткрыт люк. Паркетный пол застелен коврами, а на подушке в кресле посверкивает кристаллами знакомая мне корона Санаду.
Именно корона останавливает лихорадочные попытки вспомнить эту странную явно земную квартиру и помогает осознать, что нарастающая тревога принадлежит не мне.
Потому что корона предельно чётко обозначает, на кого направлена иллюзия.
Тревога исходит от Санаду. Я чуть поворачиваюсь, чтобы заглянуть ему в лицо: он хмурится, взгляд бегает. Кажется, он пытается понять, что именно собирается устроить иллюзия.
Дверь в квартиру распахивается, и мы трое разворачиваемся: внутрь вваливается Санаду с рыжей девицей. Он странно, но интересно выглядит в земной кожаной куртке и джинсах. Дамочка в маленьком чёрном платье его буквально облепляет, целует, оставляя на бледном лице следы алой помады, цокает шпильками по паркету.
– Марго, хватит, – пытается остановить её иллюзорный Санаду, но она обвивает его руками и ногой.
Досмотреть не позволяет ладонь Санаду, закрывающая мои глаза. Он прижимает меня к себе, не позволяя смотреть. От изумления только рот открываю: ну ничего себе.
– Санаду, – томно причитает Маргарита.
И, судя по звукам, его целует. Или он её – мне не видно.
– Так! – Мара, кажется, задыхается от возмущения. – Вот как ты без меня в своём непризнанном мире страдал!
Пытаюсь вывернуться из-под ладони Санаду и рассмотреть происходящее, но он держит крепко. А цокот каблуков и бормотания его иллюзии смещаются в сторону дивана.
– Мне уже можно смотреть восемнадцать плюс, – напоминаю я и пытаюсь пальцами оттянуть ладонь Санаду от моих глаз.
Но куда-там.
– Не можешь устоять против рыжих? – ехидно уточняет Мара.
Судя по скрипу, парочка валится на диван. Санаду продолжает бормотать какие-то увещевания о муже этой Маргариты и о том, что он в подобных отношениях не заинтересован и вообще у него невеста.
Но он не отмахался, судя по наличию у него дочери.
– И почему ты только ей глаза закрываешь? – возмущение Мару прямо переполняет.
Санаду обжигает злостью. И смущением. Причём смущения намного больше.
– Да ладно, – утешаю его. – Я даже порно видела.
Смущение Санаду взвивается на новый уровень.
– Ну чего ты стесняешься? – не понимаю я. – Мы же тоже этим занимались, и в обморок не падали.
От удивления Санаду ослабляет хватку, и мне удаётся взглянуть на то, как Маргарита, оседлав Санаду, расстёгивает его рубашку. Вид у дамочки дикий, по шее стекают капли крови.
– Ну и что такого? – бодро уточняю я, надеясь поддержать Санаду.
Да и в целом – зачем нам такие иллюзии?
– Да, ничего такого, – фыркает Мара. – Я получше буду.
И земная квартира подёргивается рябью. Санаду облегчённо выдыхает. Но рано, потому что квартира плавно превращается в его академический кабинет. И в этот раз он сидит на чуть отодвинутом от стола кресле.
– Марабелл, – выдыхает иллюзорный Санаду.
А иллюзорная Мара, выскальзывая из-под стола, разводит его ноги и устраивается между ними.
– Я вас слушаю, профессор, – томно шепчет она, добираясь пальчиками до его ширинки, не сводя потемневших глаз с его несколько ошарашенного лица.
С минуту мы втроём (ладно, я и Мара, потому что Санаду запрокидывает голову и, сгорая от смущения, смотрит в потолок) наблюдаем, как иллюзорная, ещё сверкающая человеческим румянцем Мара добирается до вожделенной части тела, чтобы показать ора… торские умения.
– Испытания становятся всё страннее и страннее, – тяну я. – Или я что-то в них не понимаю. Но это совершенно точно не страшно.
Мара выглядывает из-за Санаду и всматривается в моё лицо.
– Ты не ревнуешь? – с сомнением уточняет она.
– А смысл, если в итоге Санаду выбрал меня?
У неё дёргается уголок губ, и взгляд тяжелеет.
