— Князь Эван! — шептал кто-то, принесший эту недобрую весть. — Совсем рядом с Теплыми Прудами ловцы выловили самку, Ирментруду! Гладкую и юную!
— Вот невидаль, — хохотнул Эван. — Кто бы мог подумать, что самки иногда заплывают в теплые воды погреться!
— В этом-то ничего странного нет, — парировал его собеседник, не видный Диане и Ласкающемуся к ней Лео. — Да только это твоя Ирментруда. Она называет твое имя, скалит зубы и говорит, что ни к кому более не пойдет.
— Ирина? — ахнул Эван, и Диана ощутила себя так, словно ее окатили ледяной водой, полной колючего песка, что наждаком дерет кожу.
На Лео эта весть тоже произвела неприятное впечатление, он в один миг оказался на ногах, прыгнул вперед, навалился на дверь всем телом и захлопнул ее перед носом у утреннего наушника, плечом оттеснил брата от дверей.
Глаза его были грозны и темны, ноздри яростно трепетали.
— Нет, — отчетливо произнес он, — ты не пустишь эту рыбину в наш дом снова! Вспомни — от нее одни беды в нашем доме!
— Беды? — переспросил Эван, сверля яростным взглядом брата. — Да она просто женщина! Просто рыбка, что попала в сети. Стыдно на женщину перекладывать всю вину за собственные беды.
— Как и наша мать! — выкрикнул Лео, шарахнув изо всех сил по двери ладонью, выказываю свою нечеловеческую силу и природу. Дверь загудела, на ее створке возникла вмятина от ладони младшего дракона. — Такая же рыбка, и зубов столько же! Ты забыл, как они передрались? Забыл, как твоя Ирментруда пустила ей кровь — твою родную кровь, между прочим?! Простил?!
— Ты же знаешь, — глухо ответил Эван, — как была яростна и неукротима наша мать. С ней никто, кроме отца, совладать не мог.
— Она подрала эту чертову Ирментруду не потому, что была неукротима! — зло шипел Лео. — А потому, что та была самой ядовитой рыбой, попавшей в сети! Твоя Ирина — это зло во плоти! Сладкий язык и черные мысли! Не зря же у меня на не даже не стоял, ибо я не готов поиметь морского дьявола!
— Оставь это мне решать! — рыкнул Эван, ухватив брата за плечо и пытаясь отпихнуть его от двери. — Дьявол она или нет!
— Зачем она тебе? — упирался Лео. — Чем плоха эта, новая Ирментруда? Глаже боков, чем у нее, нет и не было ни у кого!
— Так оставь ее себе, — ответил Эван так легко, что у Дианы, слушающей их спор, слезы брызнули из глаз. — Она всем хороша, пригожа, нежна и кротка. Но она не та, что покорилась только мне.
Эван был влюблен. Это видно было невооруженным взглядом. Никакая красота и никакие ласки не могли вытравить из его сердца образ строптивой и жестокой, хитрой Ирины. Он было увлекся Дианой, ее прекрасным телом, но стоило его прежней возлюбленной мелькнуть на горизонте, как Эван с легкостью отрекся от нового увлечения и поспешил к той, к прежней девушке, что сумела пробудить его сердце, не ведающего привязанности, от векового сна и заставить его петь.
И любовь его была так сильна и явна, так бросалась в глаза, что Диана ощутила очень болезненный укол ревности в сердце. Не смогла, не отвлекла, не покорила… Впрочем, как отвлечь того, кто одержим? Того не соблазнишь даже сладостью секса…
— Ах, спасибо! — насмешливо воскликнул Лео. — Я, конечно, себе возьму эту сладкую Ирментруду. Каждый вечер буду пить ее сладкие поцелуи. А ты будешь смотреть в холодные глаза своей рыбины и помнить то зло, на которое она способна. Яд сочится из ее дыхания. Ложь владеет ее языком. Не забывай — она со Звездным была.
— И что же? Коль ее поймали здесь, она от него уплыла, а обо мне вспомнила! — горячо выкрикнул Эван. — Как наша мать помнила нашего отца!
— Одинаковых историй не бывает! — рычал Лео, оскалив крепкие клыки. — Ты, конечно, князь, старший в роду, но ты ослеплен своим желанием повторить священную историю нашей семьи, а этого не бывает, не бывает!
— Так позволь мне самому творить свою историю, брат! — рыкнул с яростью Эван. — Да, я не отец, и понимаю это, но я тоже хочу быть мужчиной, ради которого женщина раскрыла свое сердце!
И он, рывком отстранив от дверей Лео, спешно вышел из спальни.
Диана, больше не сдерживаясь, заплакала.
Отчего-то ей стало очень горько; она ощутила себя вдруг ненужной вещью, изломанной и брошенной. Вот оно, настоящее отношение к ней драконов! Словно к яркой, новой, дорогой игрушке. Но стоило только появиться любимой забаве — и ее, Диану, отодвинули на второй план.
Хуже всего было то, что она хорошо помнила ночное неистовство Эвана, его страсть, его ласки, его желание заставить ее кричать о наслаждения. Она подарила ему это — свою покорность и свое наслаждение. Он упился ими, почувствовал себя властелином, хозяином над ее телом, глотнул ее любви и страсти, чтобы излечить свою уязвленную душу, и покинул Диану, стоило его первой любви появиться на горизонте.
Чертова Ирка! Что ею движет?! Правда ли ее тянет к князю, или она притворяется? Поблескивая своими подлыми хитрыми глазами, не хочет ли она снова поиграть, отнять у Дианы очередного мужчину, чтобы потешить свое самолюбие и причинить ей боль?!
— Не нужна, — жалобно всхлипывала она, вздрагивая. — Не нужна…
Лео поспешил утешить ее.
— Не плачь, рыбка моя золотая, — шептал он, ласково отирая ее щеки. — Эван перебесится, вот увидишь! Я его знаю хорошо. Это сейчас его глаза застила радость, воссоединение после разлуки, но он ведь не слепой, и не дурак. Ирментруда его, — Лео вдруг выплюнул злое, неприличное ругательство, — некрасивая и злая. Он увидит вас вместе и непременно поймет, что не прав. Пойдем, наденешь самое красивое платье, что только мы сможем найти во всем доме, и самые красивые украшения! Она пожалеет, что сюда явилась. Она увидит, что достойная замена ей найдена.
Услышав это, Диана вдруг успокоилась, отерла слезы с щек. Слова старухи-драконицы звучали в ее ушах сердитой воркотней.
«Я же Ирментруда, а она? Кто она такая? — подумала Диана зло. — Злая рыба. И я, сейчас я главная в доме! Хочет она тут жить? Придется ей по моими правилам маршировать!»
— Пойдем, — ласково произнёс Лео, увидев, что его Ирментруда успокоилась. — Послушаем, что скажет эта змея, выползшая из-под Звездного.
— Погоди, — тихо произнесла Диана. — Я не только красивое платье хочу надеть. Я посох возьму. Посмотрим, как она запоет, когда его в моих руках увидит.
— Хорошая идея, — обрадовался Лео. — Ее ребра должны помнить эту палку!
***
Эван заметно волновался.
Слова Лео он услышал — Ирина была не беззащитная рыбка, а его Ирментруда, коварство и злобность которой он знал хорошо. Эван собрался принять ее в тронном зале, который обычно пустовал и своей величественностью мог поразить воображение любого.
Князь оделся под стать великолепному убранству зала и мятежную Ирментруду собирался встретить неласково. Напугать, смутить, стереть ее язвительную улыбку с губ, заставить говорить правду…
