И еще – она вдруг явственно поняла, что даже если король ее возьмет, если даже он решит с ней честно разделить постель, жизнь и трон, все ее усилия пропадут даром, ведь плоды пожнет Жанна, совершив коварную подмену в день свадьбы.
В этом Ивон даже не сомневалась; теперь, воочию убедившись, что Жанна в любой момент может призвать ее домой, Ивон поняла, что у нее нет ни единого шанса защититься от этого колдовства, и Жанна стащит ее даже от алтаря, даже из супружеской спальни, а заменит собой.
– Это все не для меня, – рычала она яростно, заливаясь горькими слезами отчаяния, вырывая из волос последние шпильки, – это для Жанны! Для того, чтобы обмануть короля! Все в этом мире для Жанны и ее желаний! И даже я существую, чтобы ей прислуживать! Но черта с два я продолжу потакать ее капризам!
Она распустила вычурно прибранные волосы, яростно пригладила их щеткой. Сорвала испорченное алое платье и решительно раскрыла шкаф.
– Потемнее, – пыхтела она яростно, перебирая там наряды. – Поскромнее! Чтобы король и пальчика не увидел! Чтобы ему не понравилась «Жанна», потому что нечему там нравиться! Пусть смотрит на других!
На пол летели пестрые шелка и бархат, пока пальцы Ивон не наткнулись на темно-серую плотную ткань, и ее словно молнией ударило.
Это платье не висело особняком, и не было упрятано в дальний угол. Как и легкие шелковые, оно было предложено со всеми наравне, но у него, в отличие от ярких пестрых бальных нарядов, было слишком мало шансов быть надетым.
Т емные, благородные, тяжелые материалы; набитый бледный рисунок на длинной широкой серебристо-серой юбке, словно тонкие прожилки под плотной кожей сложенных огромных крыльев. Спереди, от талии и до самого подола – алые растрепанные цветы, нашитые из украшенного блестками материала. Бессмертники, старый, забытый всеми символ. Они не были приукрашены, они были изображены очень реалистично и казались настоящими, веткой, брошенной на серый гранит.
Когда-то кто-то рассказал маленькой Ивон, что бессмертники украшали гербы древних и могучих королей, ведущих свой род от драконов. И она, маленькая, овеянная сказками, засыпала в своей постельке, глядя через окно в ночное апрельское холодное небо, и мечтала когда-нибудь увидеть хотя бы тень бессмертника на обломке камня...
«Вот и сбылось», – подумала она, зачарованная, разглаживая пальцами искусное шитье, повторяя каждую строчку пальцами, словно там, в нашитых серыми крепкими нитками жилках на ткани, она хотела уловить биение крови спящего исполина.
Высокий строгий ворот, плотно обхватывающий шею, расшитый изящной тонкой вышивкой, словно страницы древней книги непонятными письменами.
Рукава, плотно обхватывающие руку, из алого, как кровь, материала, сшитые так, что казались чешуйчатыми, и яркая алая вставка-стомак спереди, украшенная тонкими металлическими черными пластинами, словно изящным переплетением мертвых ветвей с острыми шипами.
Ивон даже не подумала, что можно надеть что-то иное. После того, как она коснулась этого платья, этой старинной древней легенды, она даже не помыслила о том, что можно снова выставить обнаженные плечи и грудь и увешать себя грудой холодно блестящих бриллиантов.
Ее руки сами выбрали скромный темный венец-обруч из черненого серебра с лавандовыми камнями. Пальцы на плечах застегнули тугие замки-застежки, удерживающие плащ, свободно ниспадающий до самого пола.
Облачившись в это необычное одеяние, Ивон почувствовала себя почему-то уверенней и спокойнее, словно под защитой древних символов. Платье село на нее как влитое, и Ивон, рассматривая в зеркало игру света на багровых и серых тканях, чувствовала себя отчего-то красивее, чем когда-либо.
От платья тоже пахло магией, чуть уловимо, будто та когда-то запуталась в складках этого платья, да там и осталась. Ивон не знала, так ли это на самом деле, или платье защищает ее, словно доспехи воина, от первого удара – а он не заставил себя долго ждать.
Едва Ивон закончила с приготовлениями, как двери раскрылись и вошел Фиолетовый страж. Девушка обернулась к нему – и он замер, пораженный увиденным.
Изумление на его лице было скрыто маской, но в руках, в опустившихся плечах, в замерших на полушаге ногах оно было видно так отчетливо, что и Ивон не смогла скрыть своего волнения.
– Что? – тихо проговорила она, нервно разглаживая корсаж, плотно обхватывающий ее талию. – Этого нельзя было надевать?..
Фиолетовый Страж вздрогнул, тряхнул головой, прогоняя оторопь.
– Ты вольна надевать все, что пожелаешь, – произнес он немного резко, но изо всех сил стараясь скрыть свое недовольство. – Но мне кажется, ты не честна.
– Что?.. – удивилась Ивон. – Что ты имеешь в виду?
– Я чувствую запах магии, – уже зло произнес Страж. Он сделал шаг вперед, его черный крепкий стек неуважительно уперся в грудь девушки, в алую ткань, меж черными переплетенными ветвями. – Ты ворожила? Ты не сама выбрала этот наряд, магия тебе подсказала? Это запрещено. Я же говорил тебе – никакой магии. Ты должна демонстрировать себя, свои вкусы, предпочтения, а не свои умения подслушивать и обманывать. Что магия тебе нашептала? На чем основывается твой выбор?
Голос фиолетового становился все неприятнее, все высокомернее и злее, стек похлопывал по груди Ивон так, что униженная девушка на миг ощутила себя голой.
– Я не ворожила! – воскликнула она яростно и отчаянно, и отмахнулась от стека, как от руки насильника, пытающейся обшарить, обтискать ее.
Раздался металлический лязг.
Ивон не поняла, как, но из плотной чешуйчатой ткани ее рукава вдруг выскользнул стилет, тонкое узкое лезвие, с легкостью перерубившее оружие Фиолетового Стража. Сделав свое дело, стилет с тем же лязгов скрылся, втянулся обратно, молниеносно, неуловимо. Потрясенная Ивон опустила руку, а фиолетовый отступил, сжимая в руке бесполезный обрубок.
– А роза-то с шипами, – пробормотал Фиолетовый. – Ты наколдовала себе оружие? Но зачем?.. Безумная, ты понимаешь, что в таком виде я не имею права тебя вести к королю? Ты проиграла свой отбор. Ты можешь прямо сейчас передать через меня свои признания в жульничестве, в пользовании магией, искренние извинения и попросить о помиловании. В попытку покушения на короля я, конечно, не верю, хотя об этом я доложу ему в первую очередь. Надеюсь, король будет милостив к тебе. Вероятно, даже не сильно искалечит. Так, отсечет руку, посмевшую на него подняться.
– Я ничего не колдовала! – Ивон топнула ногой. – И каяться мне не в чем! И не тебе решать, проиграла я отбор или нет!
– Я не имею права вести тебя к королю вооруженную, – усмехнулся Фиолетовый.
– Ты поведешь меня к королю вооруженную, – упрямо склонив голову, ответила Ивон. – Это не моя магия, не мое оружие, все дело в платье. А платье висело тут. Значит, король допускает мысль, что в нем кто-то может к нему явиться, и не боится этого.
– Я не верю тебе! – огрызнулся Фиолетовый. – Дочь Уорвика!
