Ее родовое имя Фиолетовый выплюнул с особой ненавистью, и Ивон расхохоталась неожиданно для самой себя.
– Что?! – воскликнула она. – Все дело в отце? В моём имени? Ты знал моего отца? Дорогу он тебе перешел?! Занял место, на которое ты сам метил? Я заметила, как ты переменился, когда король благосклонно повел себя по отношению ко мне, хотя отец, кажется, был изгнан им?! Ты что, ожидал, что король будет ко мне суров и зол? Хотел, чтобы он погромче назвал мое имя и при всех растерзал, покарал меня? О, я вижу – ты хотел бы этого!
– Замолчи! – задушено выдохнул Фиолетовый, отступая от Ивон, словно она была не тонкой, хрупкой девушкой, а исчадием ада. – Просто замолчи, не смей так говорить!
– Ты, верный слуга короля, – продолжала насмехаться над ним Ивон. – Иди, скажи ему о моем выборе платья, и скажи, что твое сердце дрожит от ужаса, потому что в рукаве у меня нож. Интересно, король разделит твой ужас? Запрется в своих покоях? Выждет, пока меня не выставят прочь, и только тогда выйдет из-под замка? И ты отпустишь меня в люди, чтобы я рассказывала всем, что могучий Железный король, окруженный охраной, боится девчонки с ножом в рукаве?
Это было последней каплей.
С ревом Фиолетовый налетел на Ивон, позабыв об опасности, припечатал ее к стене, сжал грубыми руками ее тонкие запястья, распластал девушку под собой, прижавшись всем телом, будто ожидая от нее смертельного удара, готовый принять его.
Но платье осталось платьем. И даже упомянутый стилет не выскользнул из рукава – ничего. А перепуганная Ивон ощутила на себе вес тела мужчины, ощутила его жар и дрожь, его звериное, неистовое, вырывающееся из-под контроля желание.
Сквозь прорези в его маске девушка увидела горящие магическим светом глаза, зеленые, как изумруды. Они были безумны; словно тысячу лет Фиолетовый сдерживал себя, не позволял простым человеческим страстям гореть в своей душе, а они там тлели и жгли его, пока не выплеснулись этой стремительной, яростной вспышкой наружу.
Он жадно принюхивался к девушке, к ее тонким кистям рук, к ее шее, к ее лицу, и не потому, что хотел уличить ее в магии. Он жадно впитывал ее запах, аромат ее юного женского тела, которое – Ивон это точно видела! – хотел просто растерзать, разорвать, растрепать, вынуть из строгого платья, присвоить себе.
– Ты очень долго жил взаперти, – отчего-то вдруг произнесла Ивон, разглядывая железную маску, склонившуюся над ней. Ее тонкий пальчик чуть коснулся металлической острой брови, кое-как изображенной на металле грубыми насечками. – Покажи мне свое лицо. Или это тоже запрещено королем?.. Тебе нельзя думать о себе, о своей жизни, о своих чувствах? Король тебе запрещает смотреть на женщин? Продолжать свой род?..
– Нет, – глухо ответил Фиолетовый, шумно дыша, словно там, под маской, ему не хватало воздуха. – Запрета на это нет.
– Т огда что же?
– Я должен посвятить свою жизнь и все свои силы делу служения королю! – прошептал Фиолетовый, страстно сжимая руки Ивон. – Я должен быть беспристрастен. Я должен делать то, что выгодно королю. За этой маской должны быть похоронены мои чувства и личное... все личное...
Он сглотнул душащий его ком и продолжил:
– Но тут являешься ты!.. Какая злая ирония. Именно ко мне! Дочь предателя Уорвика! И король выделяет тебя из всех и одаривает своей милостью, как будто ничего и не было!..
– Что же такое натворил мой отец?!
– Если он постыдился своей семье рассказать, – огрызнулся Фиолетовый, грубо встряхнув девушку. – то наверняка ничего хорошего, не так ли? Не спрашивай меня; я не хочу об этом говорить, чтобы не тревожить старые раны. Они нестерпимо болят и заставят меня ненавидеть тебя еще больше!
– Ненавидеть? Ты ненавидишь меня?
Фиолетовый смолчал, судорожно вздохнув.
– Нет, – ответил он ровным голосом, взяв себя в руки. – Это не ненависть. Просто временная слабость. Но ты должна знать: ни одно из твоих колких слов не имеет никакого значения. К королю я поведу тебя со скованными руками. Он узнает обо всем – и о запахе магии в твоей комнате, и о стилете. От тебя, от твоей крови добра не жди. От предателей не родится ничего доброго! Я выдам тебя, все твои нечестные ухищрения и подлые уловки. И я это сделаю не потому, что не питаю к тебе симпатии, а потому что обязан. Тебя наверняка выгонят из дворца с позором. Ты, твое семейство – оно должно понести заслуженное наказание. Все должны знать, что вы подлецы, лжецы и предадите ни за грош.
– И ты не снимешь свою маску? – снова вдруг произнесла Ивон, перебив его речь, полную яда. Тот снова замолк, чувства, горящие в его груди, душили его.
– Ты хуже своего отца! – выдохнул он. – Хочешь видеть лицо человека, которого потом ужалишь в самое сердце, напоишь своим ядом предательства?
Ивон смолчала, и Фиолетовый, поколебавшись миг, отпустил ее руку и взялся за свою маску.
На фиолетовой грубой коже его перчатки блеснули серебряные кольца, наверняка какие-то родовые печати. Ивон даже могла пересчитать все стежки, которыми была прошита его перчатка – так близко Страж был к ней.
Он аккуратно потянул маску вверх, из-под темного металла показался его подбородок, крепко сжатые губы. Страж с заметным усилием сдернул тяжелую металлическую вещь с себя, встряхнул упавшими на плечи темными волосами, и недружелюбно глянул в лицо девушки.
Под темным металлом, оказывается, скрывался совсем молодой, привлекательный человек, с яркими мистическими глазами, с раскрасневшимися губами, оттого что долгое время приходилось проводить в душной маске.
Фиолетовый Страж удивил и поразил девушку в самое сердце, может, оттого, что жизнь Ивон была лишена ярких красок, или оттого, что большинство времени ей приходилось общаться с людьми простыми, грубыми.
Ее брат, Вольдемар, тоже был потомком Уорвика, в нем текла благородная кровь графа, в этом не было ни малейшего сомнения, но он слишком многое взял от матери, и слишком мало – от отца. У Вольдемара было круглое, толстогубое лицо, маленькие, невнятного цвета глазки, жирный, густой смех и темные курчавые волосы, плотной подушкой лежащие на голове.
Обычный человек.
Он был толстоватый и неуклюжий, как крестьянин с вилами в свином загоне.
А Фиолетовый...
Ивон даже закусила губу от обиды, потому что вдруг увидела себя его глазами.
Глупая деревенская девчонка, не умеющая одеваться, держаться в обществе, невоспитанная и неотесанная. Да, ей говорили, что она красивая, но красота ее была не огранена, и наверное, поэтому Фиолетовый так пренебрежительно к ней относится?..
А хотелось, чтоб в его зеленых колдовских глазах было побольше уважения! Король? Что король, он был слишком недосягаем, и перспектива стать королевой – слишком туманна.
А Фиолетовый был здесь, рядом, так близко. И еще неизвестно, что скрывается под маской короля. А вот Фиолетовый – вот он, и он чертовски хорош собой! Даже то, что в его чертах был запечатлен гнев, в темные брови сурово хмурились, он все равно был красивее всех, кого Ивон видела в своей жизни.
