– Это сестра призвала меня, – судорожно всхлипнула Ивон, понимая, что не может солгать королю. Его магическое обаяние убаюкивало ее страх, речь лилась свободно.
– Призвала? – изумился король. – То есть, вы говорите о магическом призыве? Неожиданно. Очень, очень редкий талант. Мне говорили, что им владеют только самые одаренные и самые великие некроманты. Ваша сестра – ученый некромант? И что, делает успехи в обучении?!
– Вовсе нет, – покраснев, ответила Ивон. – Она наоборот... не очень прилежна в науках. Мне даже странно, что она это умеет. Вероятно, это талант? Дар? Ведь у каждого свои возможности. Я не знала тоже, но оказывается, она умеет. владеет сильным призывом. Она не знала, что мне нельзя применять магию. Она просто хотела узнать, красив ли ее король.
Ивон не знала, почему тут же не рассказала королю о плане Жанны. Вероятно, какая-то часть ее разума говорила ей, что это будет поистине самоубийственно, или некая родственная привязанность не позволила просто так отдать Жанну королю на растерзание. Но, так или иначе, а Ивон смолчала.
«Если я скажу, что Жанна готовила подлог, он просто сожрет меня, – думала Ивон. Сердце ее бешено колотилось. – Он сожжет наш дом, подвесит за ноги над порогом и меня, и всю семью вообще. »
– Как бы то ни было, – недовольно заметил король, – вашей сестре не стоило так поступать. Любопытство любопытством, но вы – моя гостья. Моя. Все ваше внимание должно быть приковано ко мне; все, что происходит во дворце, может быть тайной, которую ей знать не стоит. Она всегда полагает, что ей можно чуточку больше, чем всем остальным?
Ивон склонила голову.
– Да, Ваше Величество, – тихо ответила она. – Но вы же простите ее? Она совсем еще юна, ей только исполнилось восемнадцать, и она так хотела знать, красивы ли вы.
– И что же вы ответили, – промурлыкал король. Внезапно Ивон обнаружила, что он держит ее в руках, словно лилию на длинном хрупком стебле – бережно, обеими руками, чуть отстранив от себя, чтобы видеть е всю – ее взволнованное лицо, вздымающуюся от учащенного дыхания грудь, ее руки, беспомощно цепляющиеся за его одежду. – Что вы ответили на ее вопрос?
– Я сказала, – пискнула Ивон, – что не знаю. что не видела вас в лицо.
– А что вы ответили бы сейчас?
Лицо короля оказалось близко, Ивон увидела, как трепещут его ноздри, как дрожат зрачки, готовясь из тонкой вертикальной нити превратиться в идеальный черный круг. Плотный роскошный королевский плащ, расшитый золотом, накрыл ее, и она почувствовала себя в коконе, будто бы образованном драконьими крыльями.
От короля действительно шел свет; в маленьком пространстве, в которое он заключил их обоих, было светло, как под позолоченным колпаком ночника. Рука короля, чуть касаясь кожи Ивон, обвела контур ее лица, солнечным сиянием коснулась волос, на миг превратив их темное гладкое полотно в сияющую раскаленную медь. Король осторожно приподнял ее подбородок, его большой палец осторожно повторил контур ее губ, и это была такая неожиданно интимная, откровенная и горячая ласка, что Ивон дрогнула, чувствуя, как нежное касание тревожит тонкую кожу, как томно и страстно нажимает сильнее, раскрывая ее губы, как бутон цветка.
Король не торопил событий; он изучал каждую черточку лица девушки так внимательно, будто перед ним был предмет искусства, так, словно хотел запомнить каждую волосинку, нежный персиковый пушок на щеках, делающий кожу бархатистой и сияющей.
У Ивон вдруг закружилась голова; непреодолимое влечение рвануло ее вперед, к королю, и она поняла, что жертвы, отданные древним драконам на растерзание, перед смертью ощущали невероятное блаженство, потому что сами желали всей душой, чтобы дракон разорвал их своими когтями и коснулся сердца, забирая его себе в дар.
Девушке стало невероятно жарко от прилившей к ее лицу крови, она чувствовала, как горят губы, жаждущие, требующие поцелуя. Она закрыла глаза и с отчаянием обреченного прильнула к королю, и тот поцеловал ее – долго, неторопливо и нежно.
В поцелуе его сплелись воедино и хмельная сладость, и болезненная горечь. Ивон не умела целоваться; это был первый поцелуй в ее жизни, и он оказался невероятно прекрасен, сексуален и страстен. Мягкая интимная ласка поразила ее, разожгла огонь в ее крови. Язык короля погружался в ее рот, лаская. И Ивон стонала и всхлипывала, чувствуя, как блаженство разливается по всему ее телу.
Рука короля очень умело и осторожно отстегнула застежку на ее платье, высвободила круглое плечо из темной ткани, и король острыми драконьими зубами чуть накусил белую кожу, жадно, страстно, словно спелое яблоко, помечая девушку своим знаком.
Ивон испуганно ахнула, но он тотчас же затер легкую боль поцелуями, погружая девушку в водоворот чувственного наслаждения, а пальцы его легли на грудь девушки, виднеющуюся сквозь расстегнутый ворот.
Король жадно и властно запустил свою руку туда, под платье, к горячему телу, и сжал маленькую грудь Ивон, наслаждаясь податливостью ее тела. Девушка затрепетала в его руках от смешанного чувства стыда и удовольствия, и чуткие пальцы короля обвели приятную округлость ее тела, цепляя острый жесткий сосок, нарочно тревожа его, делая так, что девушка заходилась в стонах, не в силах выкрикнуть свое смущенное возбуждение.
Ласки короля становились все откровеннее, его язык погружался в рот Ивон, лаская ее мягкий язык, он брал ее в рот настойчиво, властно, чрезвычайно эротично и чувствительно. Это была откровенная первая ласка от мужчины, что Ивон испытывала, и все, что с нею происходило, казалось ей невероятно развратным, небывалым настолько, что разум ее воспламенялся. Она пыталась оттолкнуть руку мужчины, ласкающую ее грудь, но король тотчас наказал ее за это желание.
Остро отточенные когти впились в нежное тело, накалывая мякоть груди так, что Ивон глухо вскрикнула, а коготь большого пальца вкрадчиво и осторожно, перемешивая боль и удовольствие, погладил острый сосок так, что у Ивон стало жарко и влажно между ног. Жаркий запах ее возбуждения струился медовым ароматом от ее кожи.
Она стиснула колени, поскуливая, но король был безжалостен. Он водил и водил своим острым когтем, рисуя на темной ореоле круги и остро покалывая сосок, и Ивон в его руках вскрикивала и извивалась. Она не понимала, что с нею творится; она готова была подставить свою грудь и терпеть сладкое мучение вечно, и вместе с тем она сгорала от стыда за собственное бесстыдство и за дерзость короля.
Но вместе с восторгом и блаженством она вдруг ощутила странный болезненный укол в самую душу. Словно коварный стилет в ее рукаве проскользнул между оборок и кружев и кольнул ее в самое сердце.
– Нет, нет! – вскрикнула она, выныривая из золотого света, из чарующего, страстного безумия, отрываясь от сладких губ короля, дарящих ей сладкую погибель, и спешно приводя в порядок свою одежду. – Не нужно этого! Нет!
Промелькнула мысль, что он разгневается. Что ударом сшибет ее с ног, повалит на пол. Но, раскрыв испуганные глаза, Ивон обнаружила, что он смеется, чуть слышно и совсем не зло.
