Утонченная красавица драконица Валерия превратилась в чудовище-пьянчужку, буйную глупую Жанну.
Она сама стала готова пресмыкаться и ползать на брюхе, обманывать, скулить и выпрашивать, улыбаясь щербатым ртом. И слова «достоинство» и «честь» теперь вызывали в ее душе только злобу, потому что в ней этого теперь не было.
– Охо-хо-хах, – хохотала Жанна, загребая толстыми пальцами пепел и грязь. У нее мозг воспламенялся от знаний, что сейчас свалились на нее, и она была в шаге от помешательства. Она хохотала, беснуясь и захлебываясь, а в глазах ее стоял ужас. – Вот это сделал Уорвик. вот это промахнулся. вот это ошибся.
Вот откуда она помнила о красоте короля; магическая память нашептывала об этом ей во снах. Вот почему готова была сейчас выйти за него замуж. Высокомерие из нее было вымыто, разбито, как попало, уродливо и причудливо склеено и небрежно помещено обратно в душу. Теперь король был пределом мечтаний бывшей невесты! Теперь она его хотела, но вряд ли заслуживала.
И самое противное – она не помнила, куда спрятала камень. Она лишилась того, ради чего пошла на такой отважный и чудовищный шаг. Власть, которую она считала своей, утекла из ее рук, из ее памяти.
Память о кольце и его местонахождении и должно было вернуть вино кварцахов, которое по капле вливал Уорвик в свою дочь.
Но он ошибся, так фатально ошибся...
«Так и помер в своих цепях, – злобно подумала Жанна. – А так хотел от них избавиться!
Но сам виноват. И сам дорого заплатил за свою ошибку!»
Но если у Валерии при всей ее высокомерной гордости достало бы духа обвинить во всех своих неудачах себя и Уорвика, то у Жанны такого благородства не было. Во всех своих бедах она видела только одну виноватую – Ивон. Сестру, волей магии ставшую ей родней по крови и выбранную почему-то в лучшие, в достойные. Чистую душу, которую Уорвик взрастил на магическом вине.
– Ты обоих нас погубил, старый пень, старый дура-ак, – выла Жанна, до онемения пугая родных.
– Да что такого случилось? – квохтала напуганная мать.
– Я уничтожу эту гадину, – выла Жанна. Она отдала бы все, чтобы позабыть красивое весеннее имя – Валерия, которым ее нарекли когда-то. Толстая щетинистая шкура Жирной Жанны была сейчас ее панцирем, ее защитой, ее доспехом, и Жанна, горящими, как угли, глазами глядя в пустоту, желала только одного – обратиться в вепря с огромными клыками и разорвать всех врагов, что встанут на ее пути.
– Я доберусь до нее, я убью ее!
– Теперь, – прикрикнула мать, – ты тихо сидеть будешь! После того-то, как слуга самого короля нас.
Жанна вскинула на мать такой страшный, рдеющий горящими углями взгляд, что та вскрикнула – и замолкла, закрыв руками рот.
По перекошенному, мертвенно-бледному лицу толстухи градом струился пот.
Грязноватые зубы скрипели, и все тело Жанны точно походило на опасное тело вепря, прячущегося в листве.
– Ду-у-ура, – выдохнула Жанна так, что в комнате стало жарко. – Ты же составляешь индульгенции. Должна бы знать, что наша смерть есть расплата за грехи. И больше нас за наши пришлые жизни никто не имеет трогать. Даже король. Мы расплатились сполна; а новых грехов пока не совершили.
Она перевела жуткий, немигающий взгляд на разоренный сундук, шумно дыша, словно вынюхивая добычу в подлеске, и мать с братом отшатнулись от нее на шаг.
– Вывешивай флаг раскаяния, старая ведьма, – тихо выдохнула Жанна. – Пусть все видят, что индульгенция нас освободила. А ты, – Жанна кинула острый алый взгляд на братца, – снова пиши контракт. точно такой же. Я от своей цели не отступлюсь. Теперь – нет.
– Но индульгенции на этот контракт у тебя нету, – напомнил осторожный Вольдемар.
– Вот поэтому, – скаля черноватые зубы, ответило ему чудовище с алыми глазами, – надо все сделать быстро и хорошо. Я им всем еще покажу... всем... всем...
Глава 7. Дворец
Утреннюю ванну Ивон принимала не одна, в окружении прислужниц. И прислуживать ей должны были ни меньше, ни больше – остальные претендентки на роль невесты короля.
Это показывало обеим сторонам их место. Ивон немного поднялась в статусе надо всеми, но все же присутствие иных девушек во дворце показывало Ивон, что король еще не сделал свой выбор.
Однако, девиц как будто бы не смущало, что король выбрал Ивон на ночь. Все той же пестрой, беспечно смеющейся стайкой они окружили ее и увлекли в ванную комнату, помогли избавиться от ночной одежды, усадили в теплую воду и принялись наливать в нее ароматных масел, взбитой пены, чтобы отмыть с кожи Ивон всякое пятнышко. Они болтали, ахали, поворачивая ее ладони так и этак, беззастенчиво рассматривая ее кожу, ногти, форму пальцев, словно имели возможность и хотели повторить все это в своем теле, дабы понравиться королю.
Они массировали ее плечи и шею, наперебой хваля ее и стыдливо хихикая в кулачок, если им вдруг казалось, что они замечают на ее теле следы от крепких поцелуев.
Ивон все это было странно и неприятно. Она старалась спрятаться от любопытных глаз в воду, под пену, но помогало это мало.
В этой веселой и беспечной стайке, однако, не все были однородной массой. Ивон сразу заметила девушку – рослую, черноволосую, красивую, гладкую, в богатом желтом платье. Она была явно из очень хорошей и богатой семьи, и на отбор ее никто не уговаривал.
В компании невест короля она тотчас освоилась и, привыкшая повелевать и командовать, заняла место бесспорного лидера, хозяйки, которую все слушались.
Она прислуживала Ивон, это верно, подгоняя хихикающих девиц и веля им подать то масло, то мыло. Но делала она это так, словно была хозяйкой замка, а Ивон была ее гостьей, которую следовало хорошо принять и ублажить только потому, что это – долг приличной, воспитанной и радушной хозяйки.
И то, что Ивон провела ночь с королем ее, как будто, не трогало совсем. Она смотрела на Ивон глазами, полными доброжелательного любопытства, и от этого Ивон было совсем не по себе.
«Она и ведет себя так, будто уже законная жена короля, – подумала Ивон, зябко передернув плечами. – А я – всего лишь его игрушка».
– Паулина, – меж тем представилась красавица, присаживаясь рядом с ванной Ивон. Она будто раздала все приказы, упорядочив суету и придав ей нужное направление, и теперь могла со спокойной душой передохнуть. – Ну, расскажи нам, каков король?
В ее голосе слышалось нежное, любопытное, веселое кокетство. Ни тени страха, зависти, разочарования. Ничего того, что сказало бы о терзании девушки, о ее ревности и неуверенности в себе.
«Мне б ее самоуверенность! – подумала Ивон, глянув на новую знакомую искоса. – Если кто и достоин стать королевой, то только она!»
– Ну, не стесняйся, – меж тем продолжала Паулина. – Король отметил, приласкал тебя – это великая честь. Может быть, ты даже понесешь от него. Если родится маленький дракон, это поможет тебе хорошо устроиться при дворе. Ты счастливица.
