– Что вы делаете?! – в ужасе вскричала Ивон, стараясь оттолкнуть Валианта, но тот прилип, словно приклеился, зарыл свое лицо в ее волосы, прижился губами в шее, жадно вдыхая запах девушки, дыша жадно, так, будто до сих пор у него не было ни единой возможности вздохнуть полной грудью.
– Как бы я хотел сейчас же, здесь же, высечь тебя как следует, и вышвырнуть прочь из дворца!
Но в этом безумном порыве, в движении, в котором он прильнул к объекту своего поклонения, к своему нечаянному божеству, Валиант все же пытался сохранить лицо и сделать вид, что его пальцы, стискивающие ее волосы, ее тело – не ласкают, а калечат, причиняя боль. Но этим никого было не обмануть, Ивон с ужасом понимала, что Фиолетовый Страж, тот, кто должен был блюсти ее честь и хранить ее для короля, сам покушается на нее.
Жаждет.
Хочет.
«Он что, обезумел?!» – подумала перепуганная Ивон. Его прикосновения, его ласки, его торопливые горячие объятья не могли остаться незамеченными. Валиант хотел казаться грозным – но выдавал свою страсть. Говорил злые слова – а сам вздрагивал, сходя с ума от счастья, от близости ее тела.
– Я знаю, – прорычал Валиант, утыкаясь мокрым лбом в ее висок. Его голос лился страшно и одержимо, Ивон вскрикнула, когда до ее сознания дошли его болезненные, задушенные слова. – Я знаю все о твоем обмане!
– Об обмане?.. – переспросила Ивон в страхе. – О чем вы говорите!? О каком обмане?!
– О подлоге, – подтвердил Валиант, яростно встряхивая ее, как куклу. – О, какое коварство! Какая черная ложь под маской невинности!
Рывком он извлек бумаги из-под одежды, зажав их, как ядовитую змею в кулаке, поднес к лицу перепуганной Ивон.
– Твоя семья и ты, – горько произнес он, – вы хотели завлечь короля в ловушку. Ты, – тут Валиант встряхнул Ивон еще крепче, – ты явилась соблазнить его своей светлой кожей, своими длинными волосами, своей красотой. А на брачное ложе ему готовили это чудовище? Жанну? Эту грязную мерзавку с непомерными амбициями? В королевы – тупую, жестокую, властолюбивую тварь, которая была бы вечным позором для короля?! Жадную пиявку, которая требовала бы денег, поклонения, почета? Решили связать его с этой недостойной женщиной словами магических клятв?! У тебя у самой, верно, не достало бы смелости и наглости требовать у него золота и места в королевстве? А Жанна – она все может, утрет плевок с лица, улыбнется и протянет руку за следующей подачкой?..
Ивон смолкла, напуганная до полуобморочного состояния. Ее тайна была раскрыта – и хуже всего, что это произошло сейчас, когда она уже не хотела терять короля.
– Я никогда ничего плохого не хотела! – пискнула она, стиснутая и смятая руками Валианта. – Я не осмелилась бы обмануть короля! Он слишком добр ко мне, я не посмела бы отплатить ему такой черной неблагодарностью!
– Осмелилась! Еще как осмелилась, если ты здесь!
Эти обвинения и ощущение близкой опасности встряхнули Ивон.
– Неправда! – выдохнула Ивон, вложив в это слово весь пыл своей души. – Неправда! Что с того, что я тут? Я пришла на отбор – только и всего!
– В самом деле? Тогда скажи мне, девица Уорвик, каким именем ты назвалась королю? И какое имя вписано тут, в брачном контракте?!
– Ивон! Мое имя – Ивон, и король знает это! – выкрикнула Ивон. Валиант зажал ее рот рукой, чтобы не дать ей возможность шуметь, но Ивон сопротивлялась яростно и сумела отнять его ладонь от своего лица. – А что вписано в бумаге, которую вы притащили неизвестно откуда – почем мне знать?! Я должна держать ответ за всех хитрецов, что замышляют что-то недоброе?
– Это не просто хитрецы! Это ваша семья! Они составляли договор! И имя невесты тут значится не Ивон! Жанна – там вписано это имя!
– Вот и спросите с них за это! – яростно выпалила Ивон. – Или вы, господин Страж, тоже привыкли спрашивать только с тех, кто слаб, беззащитен и не смеет перечить? Тогда вы явно не по адресу; теперь я не позволю просто так обвинить меня черт знает в чем! Мне надоело молчать и повиноваться. Я буду сопротивляться этому поклепу, этой сплетне, которую вы пытаетесь на меня навешать, и вы пожалеете, что попытались без доказательств указать на меня пальцем!
Внезапно она разозлилась; почему это все, кому не лень, обвиняют в смертных грехах именно ее, Ивон?! Почему вместо того, чтобы покарать действительно виноватого, все находят жертву в ней? Это несправедливо! Она скользнула взглядом по смятой бумаге, с ненавистью перевела взгляд на Валианта.
– Откуда эта бумага, кто ее писал, и с какой целью – я не знаю, – твердо заявила Ивон, глядя в яростные глаза молодого дракона. – Чье имя там вписано, и чье должно быть – я не знаю. Не я это писала! Не под мою диктовку! И не моей рукой! А теперь уберите-ка от меня свои руки, господин Страж, – страшным голосом произнесла она, вцепившись в его плечи так, что он наверняка ощутил боль. – Вы слишком много себе позволяете по отношению ко мне!
– О, как заговорила! – насмешливо произнес Валиант. – Думаешь, король пощадит тебя, простит твои грехи за то, что провел с тобой ночь?! Думаешь, твое тело действительно стоит столько, чтобы король закрыл глаза на эту бумагу?
– А что за яд я слышу в вашем голосе, господин Страж?! Вам какое дело до того, сколько стоит мое тело?!
– Я просто хочу тебе сказать – не думай, что теперь тебе все разрешено! Любовь короля...
– И это вы решаете, – насмешливо спросила Ивон, – что мне будет разрешено королем? Вы решаете, что мне позволяет любовь короля, а что нет? Замолчите-ка со своими угрозами! Вы не король! Он сам в состоянии оценить, что я значу для него, и что он мне готов простить в обмен на мою любовь! Вы хотите меня опорочить перед королем
– зачем? За что?! Вы же понимаете, не можете не понимать, что король суров и не ограничится изгнанием! То, что вы призываете на мою голову – это смерть! Наказания, которых вы мне желаете – это истязания и смерть! Вы так просто хотите подвергнуть меня этому, а за что?!
Валиант не смог ответить на этот вопрос.
Точнее, он знал ответ – но не смел его озвучить. Не мог сказать, что ревность черным огнем его ослепила. Не мог признаться, что от того, что Ивон принадлежит теперь не ему, горечь разливается по его горлу, и он задыхается от невозможности все исправить.
И побороть искушение поцеловать Ивон не смог.
Безумно, одержимо, необъяснимо это желание накатило на него, он, ухватив Ивон ладонью за затылок, рывком приблизил ее лицо к себе. Эта яростная чертовка продолжала сопротивляться, и пространство меж ним буквально кипело и искрилось от разгоревшейся ссоры.
Валиант яростно впился губами в ее протестующий рот, не менее яростно, чем выкрикнул бы ей проклятье, жарко запустил язык меж ее сладких нежных губ. Ее ладони хлестали его по щекам, тело ее в его руках извивалось, но Валиант не чувствовал боли и сопротивления.
Он целовал и целовал разъяренную фурию, пил ее дыхание, упивался своей властью над ней и лаской, что вырвал у девушки. И с каждым мигом ее сопротивление становилось все слабее, толчки ее тела – все тише, а пощечины все больше напоминали поглаживания, страстные, внезапно чувственные и растерянно-нежные. Ивон гладила лицо Валианта, и оба они, позабыв об опасности, жались друг другу, приникали, целуясь все страстнее, все откровеннее, словно пытаясь слиться в единое целое.
