Пот яркими каплями выступил на ее коже. Ивон боялась вздохнуть и только постанывала, чувствуя, как огромный драконий член проникает в нее, растягивая ее ткани. Палец короля лег на ее клитор, погладил, и Ивон с криком поднялась на локтях, с ужасом глядя меж своих ног. От острого удовольствия, что доставляли ей пальцы короля, ее лоно сжалось, стало еще туже, бедра и ягодицы напряглись и дрожали. Ивон балансировала на грани боли и наслаждения, трепеща как рыбка.
Она чувствовала каждый миллиметр члена короля, чувствовала, как тот погружается в нее, заполняет ее и доставляет невероятную сладкую муку – чувство принадлежности королю.
Прежде, чем толкнуться в ее тело. Он медленно вошел на всю длину. Ивон вскрикивала, трепетала, нанизанная на жесткую плоть, и каждое, даже самое мелкое движение, даже вздох, отдавалось в ее теле сладким спазмом, выворачивающим ее душу наизнанку.
Мягкие кожистые шипы, перепоясывающие член дракона у основания, коснулись ее лона, туго растянули ее чувствительный вход, и Ивон заскулила, чувствуя, как кончает от собственной дрожи на драконьем члене, как жжет оргазмом меж сведенных до каменной твердости ягодиц, и как сознание ее смывает прочь волной непередаваемого наслаждения.
Она извивалась и билась на его члене, а король осторожно, но глубоко толкался в ее лоно, погружаясь так далеко, как не смог бы погрузиться не один мужчина, и поглаживал ее клитор, чтобы продлить ее сладкую агонию, ломающую все ее тело.
Глава 9. Интриги
Жанну под руки тащили по коридорам дворца, она вопила проклятья и угрозы, брыкаясь и дрыгая ногами. Ее круглое пузо подпрыгивало, полные икры, с которых сползли чулки, были белы, рыхлые и колыхались.
И все бы ничего – мало ли из дворца выставляют просителей, орущих как полоумных. Кто-то пытался просить за родственников, попавших в тюрьму, кто-то выпрашивал себе королевского некроманта, чтоб оживить почившую страдалицу-тетушку, не успевшую сказать, где зарыты ее денежки.
Паулину этим было не удивить.
Но вот то, что странная просительница с ненавистью выкрикивала имя – Ивон, Ивон! – да еще и добавляла фамилию – Уорвик! – было уже интереснее. Интересно, почему эта взъерошенная сумасшедшая в шубе выкрикивает имя королевской фаворитки?
Стараясь остаться незамеченной, Паулина последовала за слугами, волочащими Жанну.
Из ее криков она узнала, что Жанна мечтает сделать с королевской фавориткой настолько страшные вещи, что ей и королевский некромант не поможет. И это было замечательно.
– А что, – пробормотала Паулина. – Это ведь выход!
Сама она не хотела пачкать руки. Да и после досадного поражения в испытании, после ее позора и яростного взгляда все подозрения – случись что с Ивон, – падут на нее. Так что ей лучше всего быть очень далеко и в компании с кем-то, если досадное происшествие все же случится...
И с исполнителем Паулине лучше всего никак не пересекаться, не встречаться и не знать, кто это такая.
А потому Паулина, проследовав за Жанной до самых воротец, оплетенных садовой зеленью, выцепила одного из слуг и сунула ему в ладонь золотой.
– Не закрывай, – промурлыкала она, щуря довольные глаза, – воротца не закрывай за этой странной девицей. Видишь, как она горюет? Как бьется в страданиях? Как бы не тронулась умом, бедняжка, от королевской немилости.
Слуга оказался понятлив и расторопен; и когда сопровождающие, раскачав, выкинули Жанну вон, на дорожку, что огибала королевский замок, он ловко сунул ногу в щель между дверью и косяком, и она не захлопнулась.
Жанна, пролетев немного, жабой плюхнулась в придорожную желтую пыль, растопырив руки и ноги. Ее черная шуба испачкалась, стала некрасивой и серой. Некоторое время Жанна лежала, разинув рот и шумно дыша, а потом подскочила на ноги и кинулась к дверям, чтобы на них выместить свою ярость.
Она хотела колотить в них и кричать до тех пор, пока ей не откроют, но дверь – вот чудо! - подалась при первом же толчке, даже не заскрипев и как-то загадочно маня Жанну тишиной за собою.
Жанна мгновенно притихла, подобрала полы своей шубы и, приоткрыв дверь, сунула голову в королевский сад.
Никого.
Слуги короля, сделав свое дело, просто ушли, а дверь, по какой-то причине не защелкнувшаяся на магический замок, осталась раскрыта.
Жанна мигом подобрала полы своей шубы и протиснулась в зеленый полумрак. Дверца за ней закрылась и совсем исчезла в стене зелени, но теперь это Жанну не волновало. Главное – она достигла своей цели, оказалась внутри.
Что дальше? Ответ был очевиден. Месть, только месть.
В голове Жанны бурлили и кипели тысячи планов. Был там план и о том, чтобы написать новый контракт – сейчас этим занимался Вольдемар по ее наущению, сидя в подполе и скрываясь от возможного нападения, – был там план и прийти к королю, признавшись, кто она, и потребовать... потребовать чего?
Король, увидь он свою бывшую невесту в нынешнем ее обличье, отверг бы ее. Если даже брат отвернулся!.. А значит, оставалось только одно – мстить, причинять как можно больше боли, упиваться разрушенными планами и судьбами.
Ивон подарили красивое платье? К черту Ивон! Оттащить ее за косы от короля, извалять в грязи и уничтожить! Злоба Жанны перечеркивала даже ее собственные планы. Плевать, что Вольдемар пыхтит, выводя магические буквы! Ивон будет уничтожена, и точка.
– Магия сама меня сюда привела! – шептала Жанна, крадучись пробегая по светлым дорожкам.
И магия ей ответила; солнечным лучом, пробившимся меж крон деревьев, легла она на дорожку перед Жанной. Золотистой змейкой очертила круг вокруг злобной толстухи, и та почувствовала, что неизвестный ее доброжелатель дарит ей помощь, ровно одно заклятье, ровно одно желание, как самая добрая фея.
– Я хочу, – ликуя, произнесла Жанна, – чтоб Ивон тут оказалась, рядом со мной!
Она была настолько опьянена своей ненавистью, что не подумала даже, что собирается драться в королевском замке!
Солнечная змейка кивнула крохотной головкой и обползла Жанну кругом еще раз, но теперь на земле она рисовала своим телом магический разлом, из которого бил нестерпимо-яркий золотой свет. Жанна зажмурилась, закрыла рукой глаза, потому что сияние было невероятным, слепящим.
И тотчас же на дорожке перед ней, по велению ее голоса, ударила молния, и оказалась перепуганная Ивон в одной нижней рубашке. Злая магия Жанны вытащила ее прямо из постели короля – там, в молельне, было узкое ложе, рассчитанное на одного, и любовники, уняв свою жажду, улеглись отдыхать там, крепко обнявшись.
Золотая змейка оббежала вокруг Ивон тоже, и она почувствовала, что ее магию запирают на замок, запрещают ей говорить заклятья, запечатывают уста, делая беспомощной и беззащитной перед разъяренной сестрой.
– Жанна?! – изумленная, воскликнула Ивон, оглядываясь кругом, оглядывая себя. – Что ты тут делаешь?! Зачем ты снова призвала меня?!
